Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

В какую служебную командировку собирался поэт, если он тогда нигде официально не служил?

Могут сказать, что все свои поездки по литературным делам (если оплату дорожных расходов производило какое-то ведомство, например, Наркомпрос) Маяковский называл «служебными». Допустим. И предположим, что в заявлении во Вхутемас речь шла именно о такой командировке.

Но зачем тогда понадобилось та шумиха, которой была обставлена подготовка к этой поездке? Она-то лишний раз и подтверждает, что этот вояж за рубеж был не совсем обычным. Видимо, «легенда», придуманная в ГПУ поначалу (что Маяковский и Брик едут лечиться на немецкий курорт), была отвергнута и заменена другой. Её-то и предстояло «обкатать» перед самым отъездом.

3 октября 1922 года Ульянов-Ленин впервые после продолжительной болезни (первого инсульта) председательствовал на заседании Совнаркома.

А Маяковский вечером того же дня устроил «прощальную» встречу с читателями. Он читал им свою новую поэму «V Интернационал». Газета «Вечерние новости» 9 октября сообщила:

«Чтение поэмы заняло львиную часть вечера… "Левым маршем "Маяковского вечер закончился».

Что это за поэма?

Новый статус

Итак, мы предположили, что Маяковского пригласили на работу в ГПУ. Об этом биографы поэта ничего не сообщают, потому что никаких документальных свидетельств о новом месте службы поэта пока не опубликовано. Поэтому считается, что их нет. И никогда не было. Однако очень много косвенных фактов, некоторые из которых мы уже приводили, свидетельствуют о том, что такое приглашение было, и Маяковский ответил на него согласием.

Поэтому и необходимость в «IV Интернационале» тотчас же отпала – объяснять членам ЦК РКП «некоторые» свои поступки поэту стало не надо, ведь он сам стал «чекистом особого отряда», имеющему доступ к «карающему мечу революции». Теперь ему самому предстояло определять правильность поступков окружающих.

И, отложив «IV Интернационал» в сторону, Владимир Владимирович принялся сочинять новую (совсем другую) поэму.

Сначала она была названа «Тридевятый Интернационал». Затем появилось другое название, на котором Маяковский и остановился: «Пятый Интернационал».

Поэма начинается с «Приказа № 3». Третий номер появился из-за того, что поэт уже издал два стихотворных приказа: «Приказ по армии искусства» и «Приказ № 2 армии искусств». Первый приказ начинался со старого футуристского лозунга:

«Канителят стариков бригады
канитель одну и ту ж.
Товарищи! / На баррикады!

 —баррикады сердец и душ».

Второй приказ был тоже весьма энергичным:

«Вам говорю / я – / гениален я или не гениален,
бросивший безделушки / и работающий в Росте,
говорю вам

– / пока вас прикладами не прогнали:Бросьте!
Бросьте! / Забудьте, / плюньте
и на рифмы, / и на арии, / и на розовый куст,
и на прочие мелехлюндии
из арсеналов искусств…
Мастера, / а не длинноволосые проповедники
нужны сейчас нам.
Слушайте!..
Нет дураков, / ждя, что выйдет из уст его,
стоять перед «маэстрами» толпой разинь.
Товарищи, / дайте новое искусство —
такое, / чтобы выволочь республику из грязи».

Третий приказ тоже был адресован деятелям искусства и подковыривал всех стихотворцев, кроме, разумеется, футуристов:

«Прочесть по всем эскадрильям футуристов, крепостям классиков, удушливогазным командам символистов, обозам реалистов и кухонным командам имажинистов».

А начиналась поэма «Пятый Интернационал» так:

«Где ещё / – разве что в Туле?

 —позволительно становиться на поэтические ходули?!»

Затем Маяковский высказал (пожалуй, впервые) своё отношение к обстрелу памятников старины во время октября 1917 года:

«Громили Василия Блаженного. / Я не стал теряться.
Радостный, / вышел на пушечный зов.
Мне ль / вычеканивать венчики аллитераций
богу поэзии с образами образов».

Заявил Маяковский и о том, о чём он тогда мечтал: