Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере

— Прекратить, говорят, работу съезда, а то, мол, — чего сочинили! — делегаты-рабочие имеют ограниченный отпуск, когда возвратятся домой — могут лишиться работы. Ишь ты! Я тоже как рабочий слова попросил… — Володя покраснел, крутнул головой. — Я хоть и на Четвертом съезде был, а вот выступил впервые. Ну не мог выдержать, и все.

— И что же вы сказали?

— Да что… Мы, говорю, здесь имеем дело не с простыми рабочими, а с социал-демократами, так что, мол, нечего съезд дискредитировать!

Евгения слушала увлеченно. Ей очень хотелось, чтобы этот простой парень с замысловатым псевдонимом Антимеков вдруг заговорил и об одном из делегатов — Никодиме. Но он не говорил, и тогда она спросила сама.

— Знаю такого. Я еще здесь, в Финляндии, когда садились на пароход, заприметил. Такой степенный, обстоятельный человек. А потом как, на корабле уже, сражались мы, большевики с меньшевиками, гляжу — он ли это? Как скажет… Убедительный такой большевик! Правда, там его чаще Евгеньевым называли.

«Это он в честь меня так назвался…» — подумала Евгения.

— Его и в протокольную комиссию избрали и где-то с десятого заседания — в секретариат. Мы еще с ним — нас целая группа — одно заявление подписывали…

— О чем?

— Э-э, это уже другой вопрос… извините, — Володя отрицательно помахал широкой ладонью.

Шлихтер понимающе усмехнулась.

— Извиняю! Антимеков — это не ваша настоящая фамилия? Если не секрет…

— Нет, конечно, «Анти» — это против, а «меков» — меньшевиков!

— Великолепно!

Так, сохраняя и конспирацию, и партийную дисциплину, по душам поговорили секретарь «Пролетария» и делегат от Луганской организации РСДРП Клим Ворошилов.

Для нее эти встречи с делегатами были самым важным источником информации. Ведь «Пролетарий» во время работы съезда о нем ничего не сообщал. Правда, в типографии «Пролетария» в Выборге в апреле был напечатан доклад Ленина съезду по поводу петербургского раскола. На нем было помечено: «Только для членов партийного съезда РСДРП».

Шлихтер вернулся в Выборг одним из последних, в конце мая, когда у Евгении было почти полное представление о съезде, явившемся крупной победой большевиков. Все же она с жадностью вслушивалась в каждое слово мужа, засыпала его вопросами. В первый день встречи они сидели вдвоем очень долго.

Александр, похудевший, с обострившимися от сырой лондонской погоды болями в ноге, рассказывал охотно.

Поведал он и о том, как Горький и Мария Федоровна Андреева открыли буфет для рабочих-большевиков, где можно было съесть бутерброд и выпить кружку пива. Правда, ухитрялись пробираться туда и меньшевики. Алексей Максимович шутил по этому поводу:

— Нехорошо, Мария Федоровна, получается: мы сочувствуем большевикам, а подкармливаем, выходит, и их идейных противников…

Рассказал Шлихтер и о лондонском либеральном фабриканте-мыловаре Джозефе Фэлзе:

— Дал он съезду заем для продолжения работы, тысячу семьсот фунтов стерлингов, и говорит, если не вернете долг, я ваши автографы с молотка пущу!

— Это как же понимать?

— А делегаты подписали заемное обязательство…

— И ты?

— И я, конечно, как «Никодим из Козлова», так что не бойся, по этим данным какой-нибудь долговой инспектор меня не найдет. — Шлихтер засмеялся, потом сказал очень серьезно: — Смею тебя заверить, долг будет оплачен.

— Ну а кто там на тебя наибольшее впечатление произвел?

Он почесал бороду, помолчал. Потом заговорил не спеша:

— Как бы тебе сказать, Женютка… Конечно, сразу вместе стольких интересных людей я еще не видел — интересных и в положительном и в отрицательном смыслах. Но вот послушай, как однажды Ильич посмеялся над меньшевиками.

И Александр рассказал такой эпизод. Излюбленным предлогом меньшевистского хихиканья был вопрос о партизанской борьбе рабочих боевых дружин. Ленин и большевики видели в этих дружинах одно из средств ослабления врага и подготовки пролетариата к вооруженному восстанию. А «мещане от революции», как говорил Шлихтер, на том основании, что под флагом дружины кое-где орудовала бандитская шайка, пытались оклеветать всю героическую самоотверженную борьбу рабочих боевых дружин. Как шпыняли они большевиков при встречах в кулуарах! «Партизаны!», «Пятерочники!», «Троечники!» — это намек на проект Ленина в 1905 году организовать боевые ячейки — «пятерки» и «тройки». С каким жалким сарказмом пытались уколоть за экспроприацию — вооруженную конфискацию денежных сумм разных казенных учреждений для нужд революции.

— А между тем, ты ведь знаешь, по вопросу об «эксах» рыльце у самих этих пошляков весьма и весьма в пуху. И вот вышла презабавная история. Крохмаль отчитывался о финансовой деятельности ЦК. Перечисляя доходные статьи, он зачитал: «От Икса поступило десять тысяч рублей». Вдруг раздался громкий голос с места: «От Экса, а не от Икса — у вас, видимо, опечатка!» Зал затрясся от хохота! А Ильич весело, лукаво так поглядывает по сторонам…

Через несколько дней ЦК издал брошюрой «Извещение о Лондонском съезде РСДРП в 1907 году». Все партийные организации, сто пятьдесят тысяч членов партии узнали о победе большевиков в основных тактических и организационных вопросах.