Главная улица

Церковь представляла собой нечто среднее между сараем и типичной для Гофер-Прери гостиной. На унылых коричневых обоях с потеками висели лишь вправленные в рамки тексты: «Приидите ко мне», «Господь – пастырь мой», – перечень гимнов и намалеванная на серой бумаге красно-зеленая картина, наглядно показывающая ту ужасающую легкость, с какой юноша из Чертогов Блаженства может быть низвергнут в бездну Вечной Погибели. Но лакированные дубовые скамьи, новый красный ковер и три кресла на амвоне за кафедрой были по-домашнему уютны.

В этот день Кэрол держала себя приветливо, с похвальной солидностью. Она улыбалась, раскланивалась со знакомыми. Вместе с другими она пела гимн:

Отрадно в день субботний Собраться в Божьем храме: Грехи, дурные мысли Не властны здесь над нами.

Шурша накрахмаленными полотняными юбками и твердыми пластронами рубашек, община уселась по местам и приготовилась слушать преподобного Зиттерела. Пастор был худой, смуглый, сосредоточенный молодой человек с громким голосом. На нем был черный костюм и лиловый галстук. Он ударил ладонью по раскрытой огромной Библии и провозгласил:

– Сестры и братья, поразмыслим вместе!

Затем он произнес молитву, в которой осведомлял всемогущего Бога о новостях истекшей недели, а после этого начал размышлять.

Оказалось, что единственными проблемами, которые Америке предстояло решить, были мормонство и «сухой закон».

– Не позволяйте самонадеянным молодчикам, сеющим везде смуту, уверять вас, что есть какой-нибудь смысл во всех этих новомодных движениях, которые направлены к развитию фермерских союзов и убивают всякую предприимчивость установлением твердых заработков и цен. Никакое движение не стоит выеденного яйца, если под ним нет моральной основы. И позвольте мне сказать вам, что, в то время как люди поднимают шум из-за так называемых «экономики», «социализма», «науки» и кучи других вещей, кои суть не что иное, как замаскированное безбожие, дьявол усердно расставляет свои тайные сети там, в Юте, где он скрывается под личиной Джо Смита, или Брайхема Янга, или каких-нибудь нынешних вожаков – все равно каких. Там они превращают в игрушку старую Библию, которая провела американский народ сквозь все превратности и испытания до его теперешнего прочного положения, когда свершились пророчества и наш народ признан руководителем всех народов. «Сиди одесную меня, доколе положу врагов твоих в подножие ног твоих», – сказал наш господь (Деяния Святых Апостолов, глава вторая, стих тридцать четвертый). Но позвольте мне сказать вам, вы должны вставать по утрам гораздо раньше – раньше даже, чем тогда, когда вы отправляетесь удить рыбу, – если хотите опередить Господа, указавшего нам прямой путь, сворачивать с которого – значит подвергать себя вечной опасности… Возвращаясь к этому насущному и зловещему вопросу о мормонстве, я еще раз повторяю: ужасно наблюдать, сколь мало внимания посвящается этому злу в нашей среде и у самых наших дверей. Стыд и позор конгрессу сих Соединенных Штатов, который проводит время в словопрениях о ничтожных денежных вопросах, которые, насколько я понимаю, следовало предоставить на усмотрение государственного казначейства, тогда как конгресс мог бы восстать в своей силе и создать закон, по которому всякий, объявляющий себя мормоном, немедленно исторгался бы, или, попросту говоря, изгонялся, вон из нашей свободной страны, где не может быть места многоженству и проискам сатаны.

Отклонимся на мгновение и спросим себя, что будет с этим тщеславным поколением молодых девушек, которые слушают мормонских миссионеров и больше думают о шелковых чулках, чем о том, чтобы помогать своим матерям и научиться печь хороший хлеб? Ведь подобных девушек больше в штате сем, чем мормонов. Я сам несколько лет назад слышал, как миссионер из мормонов проповедовал в Дулуте на перекрестке, и слуги закона не препятствовали ему. Но, поскольку у нас есть еще другая, менее значительная, но не терпящая отлагательства проблема, позвольте мне на минуту остановиться и засвидетельствовать свое почтение адвентистам седьмого дня. Я не могу назвать их безнравственными, но когда существует целая организация, которая утверждает, что суббота есть день субботний, то есть праздничный, тогда как Христос сам ясно указал новый порядок, то, я думаю, законодательным учреждениям следовало бы вмешаться и…

В этот миг Кэрол очнулась. В последующие три минуты она изучала лицо девушки на скамье по ту сторону прохода – впечатлительной и явно несчастной девушки, которая с пугающе откровенной жадностью впивала слова мистера Зиттерела. Интересно, кто она такая? Кэрол встречала ее на церковных ужинах. Она подумала о том, скольких людей среди трехтысячного населения Гофер-Прери она совсем не знает, и о том, что для многих из них Танатопсис и «Веселые семнадцать» – недоступные социальные вершины. И многие, наверное, борются с худшими горестями, чем ее, – и с большим мужеством!