Главная улица

Боязливое чувство настороженности охватило Кэрол.

– Нравится? Мне? Вот уж не думала об этом! Просто мне кажется, что он очень приличный молодой человек. Я убедилась в этом, когда он с таким усердием хлопотал об устройстве соревнований. По-моему, стыдно было обойтись с ним так дурно.

– Может быть, вы и правы, – пробормотал Гарри.

В эту минуту из-за угла показался Кенникот, который тащил за медный наконечник красный садовый шланг, и Хэйдок с облегчением заорал:

– Что это вы затеяли, доктор?

Кенникот потер подбородок и принялся объяснять:

– Мне показалось, что трава пошла бурыми пятнами, и вот я думаю полить ее.

Гарри согласился, что это великолепная идея. Хуанита мило болтала и, прикрывшись любезной улыбкой, как золоченой ширмой, следила за лицом Кэрол.

IV

Кэрол хотела видеть Эрика. Ей так нужен был товарищ для игр! Однако у нее больше не было такого убедительного повода, как утюжка брюк Кенникота. Осмотрев все три пары, она с разочарованием убедилась, что у них безукоризненный вид. Вероятно, она ничего не предприняла бы, если бы случайно не увидела, что Нэт Хикс заседает в бильярдной. Эрик был один!

Она полетела к портняжной мастерской и впорхнула в душное, жаркое помещение с брезгливостью колибри, садящейся на засохшую тигровую лилию. И лишь очутившись внутри, придумала оправдание для своего визита.

Эрик был в задней комнате. Он сидел, поджав под себя ноги, на длинном столе и шил жилетку. Но у него был такой вид, словно он занимался этим странным делом только ради развлечения.

– Добрый день! Мне пришло в голову: не можете ли вы придумать мне спортивный костюм? – запыхавшись, выговорила Кэрол.

Он поглядел на нее:

– Нет, не хочу! Боже мой! С вами я не хочу быть портным.

– Ну-ну, Эрик! – В ее тоне звучал мягкий материнский упрек.

Ей вдруг стало ясно, что костюм ей вовсе не нужен и что ей трудно было бы оправдать этот заказ перед Кенникотом.

Эрик спрыгнул со стола.

– Я хочу показать вам кое-что.

Он порылся в конторке, где Нэт Хикс держал счета, пуговицы, катушки, пряжки, изрезанный нитками воск, ружейные патроны, образчики парчи для жилетов «фантазия», мотовильца для удочек, порнографические открытки и обрезки холста. Вытащив оттуда запачканный кусок бристольского картона, он с волнением подал его Кэрол. Это был эскиз платья. Нарисован он был неважно. Слишком вычурно. На заднем плане высились смешные низенькие колонны. Но фасон был нов и оригинален: на спине от низко опущенной талии до нитки черных бус на шее шла треугольная вставка.

– Удивительно! То-то миссис Кларк пришла бы в негодование!

– Да, наверно!

– Вам нужно рисовать смелее.

– Я, наверно, не смогу. Я взялся за это дело слишком поздно. Но послушайте, знаете, что я делал эти две недели? Я прочел почти всю латинскую грамматику и около двадцати страниц из Цезаря.

– Великолепно! Вы молодец – обходитесь без учителя.

– Вы моя учительница!

В его голосе появился опасный, слишком интимный оттенок. Он взволновал и задел Кэрол. Отвернувшись, она стала смотреть в заднее окно, разглядывая этот типичный центр типичного квартала Главной улицы – вид, скрытый от случайного пешехода. Задние стены крупнейших городских торговых заведений окружали четырехугольное пространство, запущенное, грязное и бесконечно унылое. С фасада бакалейная Хоуленда и Гулда была вполне прилична, но позади к ней примыкал сарай из почернелых от непогоды сосновых досок с толевой крышей – шаткая, сомнительная постройка, за которой виднелась куча золы, поломанные ящики, ворохи упаковочных стружек, измятые куски картона, разбитые бутылки из-под маслин, гнилые фрукты и полуразложившиеся, сморщенные, изъязвленные картофелины. Черные железные ставни придавали мрачный вид задней стороне галантерейного магазина. Под ним валялась груда когда-то блестящих красных картонок, теперь размокших и слипшихся от недавнего дождя.

Если смотреть с Главной улицы, мясная лавка Олсена и Мак-Гайра имела вполне опрятный и добропорядочный вид: кафельный прилавок, свежие опилки на полу, аккуратные куски телячьей туши на крюках. Но теперь Кэрол видела заднее помещение и в нем самодельный холодильник, желтый, измазанный жиром. Приказчик в переднике с пятнами засохшей крови доставал оттуда твердую глыбу мяса.

Позади закусочной Билли повар в фартуке, который некогда был белым, курил трубку и сплевывал в живую жужжащую кучу липких мух. В центре квартала помещалась конюшня для трех лошаденок возчика, а рядом с ней – навозная куча.

Задний фасад банка Эзры Стоубоди был выбелен, под ним тянулись бетонный тротуар и полоска травы. Но окно было забрано решеткой, и за прутьями Кэрол видела Уиллиса Вудфорда, корпевшего над цифрами в огромных книгах. Он поднял голову, судорожно потер глаза и вновь погрузился в беспредельность цифр.

Задворки других помещений представляли собой такую же импрессионистскую картину: хаотические груды отбросов на фоне грязно-серых и блекло-бурых тонов.

«У меня роман на задворках, и с кем? С бродячим портным!..»

Чтобы не жалеть себя, она поставила себя в положение Эрика. Повернувшись к нему, она с возмущением сказала: