Главная улица

По дороге Кэрол приняла решение воспользоваться Танатопсисом как орудием одухотворения города. Она восторженно говорила себе: «Вот это настоящие люди! Когда обремененные заботами домашние хозяйки интересуются поэзией – это что-нибудь да значит. Я буду работать с ними, для них, как угодно!»

Ее восторг в значительной степени улетучился еще прежде, чем тринадцать женщин решительно сбросили галоши, грузно уселись, поели мятных лепешек, обтерли пальцы, сложили руки, сосредоточились и пригласили нагую музу поэзии сделать им свое изумительно облагораживающее сообщение. Они приветливо встретили Кэрол, и она старалась держаться с ними как добрая дочь. Но она чувствовала себя неуверенно. Стул для нее был поставлен отдельно, на виду у всех. И это был жесткий, шаткий, скрипучий, скользкий стул, какие бывают в молитвенных домах, грозивший в любую минуту без предупреждения завалиться. На нем невозможно было сидеть иначе, как сложив руки и благоговейно внимая.

Ей хотелось опрокинуть стул и убежать. Раздался бы такой великолепный треск!

Заметив, что Вайда Шервин наблюдает за ней, она ущипнула себя за руку, как ребенок, который шалит в церкви, и, приведя себя таким образом в состояние приличествующего случаю оцепенения, начала слушать.

Миссис Доусон, вздохнув, открыла собрание:

– Я очень рада видеть всех вас сегодня и уверена, что дамы приготовили ряд весьма интересных докладов. У нас такая интересная тема – поэты, люди, вдохновляющие других на высокие мысли… Ведь, кажется, преподобный Бенлик сказал, что некоторые поэты вдохновляли людей не меньше, чем священники. Итак, мы будем рады услышать…

Бедная леди нервно улыбнулась и, тяжело дыша от страха, начала шарить по небольшому дубовому столу в поисках своих очков. Затем она продолжала:

– Прежде всего мы будем иметь удовольствие услышать миссис Йенсон на тему «Шекспир и Мильтон».

Миссис Оле Йенсон сказала, что Шекспир родился в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году и умер в тысяча шестьсот шестнадцатом. Он жил в Англии – в Лондоне и в Стрэтфорде-на-Эйвоне, который так охотно посещается американскими туристами. Это прелестный городок, где сохранились любопытные старинные дома. Многие находят Шекспира величайшим драматургом всех времен и прекрасным поэтом. О его жизни известно мало, но это не имеет особого значения, так как все любят читать его многочисленные пьесы, и к разбору наиболее известных из них она намерена сейчас приступить.

Пожалуй, наиболее известная из его пьес – это «Венецианский купец». Помимо очаровательной любовной интриги, в ней отдается должное уму женщины, а это должно быть особенно оценено женским клубом, хотя и не увлекающимся идеями суфражизма. (Смех.) Миссис Йенсон, конечно, хотела бы быть такой, как Порция. В пьесе говорится о еврее по имени Шейлок, который не соглашался выдать дочь за венецианского джентльмена по имени Антонио…

Миссис Леонард Уоррен, худая, поблекшая, нервная женщина, председательница Танатопсиса и жена конгрегационного пастора, сообщила даты рождения и смерти Байрона, Скотта, Мура и Бернса, а затем продолжала:

– Бернс в юности был очень беден и не имел тех преимуществ, которыми мы располагаем теперь, за исключением разве того преимущества, что при нем Слово Божие проповедовалось в старинной шотландской деревенской церковке более бесстрашно, чем сейчас оно проповедуется в самых роскошных каменных храмах так называемых передовых городов. Но он не пользовался преимуществами нашего образования – латынью и другими сокровищами духа, так щедро рассыпаемыми перед нашей, увы, столь часто невнимательной молодежью, которая не всегда достаточно ценит привилегии, безвозмездно даруемые каждому юному американцу, все равно, беден он или богат. Бернсу приходилось много работать, и дурные приятели часто толкали его к порочным развлечениям. Но поучительно с моральной точки зрения, что он был прилежным учеником и сам занимался своим образованием, составляя этим резкий контраст с распущенностью и так называемой аристократической светской жизнью лорда Байрона, о котором я только что говорила. И хотя лорды и графы времен Бернса, несомненно, смотрели на него свысока, как на человека скромного положения, тем не менее многие из нас получали большое удовольствие от его стихов о мыши и на другие сельские темы, стихов, исполненных безыскусственной красоты. Жаль, что у меня нет времени привести выдержки из них.

Миссис Джордж Эдвин Мотт посвятила десять минут Теннисону и Браунингу.

Миссис Нэт Хикс, женщина со скорбным лицом и приятными, мягкими манерами, настолько запуганная величием остальных, что Кэрол готова была ее поцеловать, завершила тягостную задачу дня докладом о «прочих поэтах». Прочими достойными рассмотрения поэтами оказались Колридж, Вордсворт, Шелли, Грей, миссис Хименс и Киплинг.

Мисс Элла Стоубоди любезно прочла отрывки из «Лаллы Рук». На бис она по просьбе публики исполнила «Мою старую любовь».

Гофер-Прери покончил с поэтами. Он был готов к теме следующей недели – «Английская проза».