Главный герой. Сборник рассказов

— Да ты знаешь, эт самое, ничего не понял, честно, вообще ничего. Но не зря сходил, не зря. Пока там был, эт самое, задачку решил, — свин внезапно посерьёзнел, поросячьи глазки раскрылись во всю ширь и блеснули свинцовым холодом. — Не понимал, как наряды оптимизировать. Людей не хватало. А теперь, эт самое, и на президентский дворец смогу выделить два… Ну, не важно. Полезно иногда менять обстановочку, — свин снова разулыбался и ткнул водителя кулаком в плечо. — А?

— А как вам картины Гирии? — Тихон заставил себя посмотреть на полковника.

— Не, ты слушай, этот тоже со мной увязался, — свин показал на водителя. — Что-то у него с мотором не ладилось. Так он бомбу нашёл.

— Помпу, — смущённо поправил водитель.

Свин зашёлся хохотом и до самого Дома правительства так и не успокоился.

***

В приёмной премьер-министра Тихона досматривали минут тридцать. Заставили раздеться, щупали, заглядывали в рот и не только, сканировали металлоискателем. Насчёт картины старший офицер два раза звонил кому-то важному. Ничего не найдя, охрана насторожилась ещё больше. Тихон всем нутром чувствовал недоверие к себе. До кабинета премьера его сопровождали два дюжих молодца. Карабины в их лапищах казались карандашами.

Тихон вошёл в просторный мягко освещённый зал. Тутт сидел вполоборота за длинным столом, стоящим вдоль противоположной от входа стены. Опираясь на стол локтем, ладонью премьер прикрывал глаза и выглядел спящим. Мониторы и телефонные аппараты вокруг него, казалось, замерли в страхе побеспокоить хозяина. В тишине слышалось пузырение минералки в открытой бутылке. Пробиваясь сквозь неё, свет настольной лампы становился изумрудным. Тихон перехватил картину другой рукой. Полиэтилен зашуршал и Тутт наконец-то очнулся и зазвучал его узнаваемый харизматичный баритон:

— Добрый вечер, господин Хок! — премьер подошёл к Тихону и пожал ему руку.

Вблизи Тутт оказался куда приятнее, чем по телеку. Ростом — чуть выше среднего, живые добрые глаза с лучиками морщинок из уголков, лёгкая возрастная полнота добавляла его образу обаяния.

— Здравствуйте, господин премьер-министр! — Тихон слегка поклонился. — Простите, что решился отнять у Вас время. Понимаете. Мой сын. Он в армии.

— И ваш сын в армии, — глаза премьера потухли. Он сложил руки на груди и отошёл к окну.

— Вот. Картина. Я узнал… — Тихон снял плёнку и неуклюже сворачивал её одной рукой.

— Да, сегодня утром погиб мой старший сын, — Тутт одёрнул тяжёлую светомаскировочную штору.

Тихон уронил плёнку на пол. Тутт продолжал, не оборачиваясь:

— Пограничный инцидент. В новостях о нём не будет, конечно. И вы молчите, — премьер погрозил пальцем. — Тридцать два года. Майор спецназа.

Тихон присел, чтобы поднять полиэтилен. В этот момент Тутт резко обернулся к нему:

— Что по нашему делу? Картина?

— По нашему? — Тихон опешил. Он машинально перехватил картину снизу, разворачивая её к премьеру, и вздрогнул. Сзади картина выглядела, как и та, в галерее: фанера в жёлтых пятнах и чёрные буквы.

— Что ж, инспектор, поздравляю! Вы нашли вторую картину этого загадочного художника. Мы с Отто заинтригованы и очень заинтересованы в этом авторе и в его работах. Я вижу в них непереоценимую культурную ценность, государственное достояние! Что вы думаете, господин Хок? — Тутт погрузился в созерцание картины.

— Мне, честно сказать, трудно судить, я не знаток и не очень понимаю ажиотаж в галерее. Но…

— О, дорогой инспектор, это уже не человеческое искусство, а божественное, — премьер не отводил взгляда от картины. — Это вам не просто отражение натуры, реальной или выдуманной. Это отображение сути вещей! Ключ! Ключ к взаимодействию личности с миром, с действительностью, с космосом. Как струна заставляет звучать деку музыкального инструмента, так и абстрактная живопись приводит душу в движение, преумножает её восприимчивость к жизни мира, к дыханию Вселенной, если хотите. Обычный художник-абстракционист может ждать своего зрителя годами. Но есть гении, единицы, чьё письмо, как пуля снайпера, бьёт точно в заранее намеченную цель. Целью же может стать как некто персонально, так и целая психофизическая группа. И тогда реальность для них открывается с неожиданных, невиданных ранее ракурсов…

Речь премьера оборвалась, глаза его бегали по картине и он твердил: «Так! Так! Так!» Тихону будто лидокаин в мозг вкололи.

— Господин премьер-министр, мне кажется… Прошу прощения… Вы не ошиблись… Автор… Эмм…

— Что? А, нет. Вот его подпись: «икс, икс». И стиль, манера письма. Я вижу. Это он, нет сомнения.

— Но это картина моего сына…

— ? — Тутт поднял глаза на Тихона.

— Чёрт! Извините… Но эта подпись… — горло сжалось и Тихон хрипло выдавливал слова, — Это не… «икс, икс».

— То есть? — Тутт взял картину из рук Тихона и отнёс её на стол. — Ну же, продолжайте, инспектор!

— Это — «ха, ха», — Тихон тяжело сглотнул, — Харлампий Хок.

— Что же это получается? — Тутт продолжал изучать картину Харлампия под светом настольной лампы. — Вы сказали, что она в армии, верно?

— Так точно! Кто-то воспользовался его картинами и мастерской.