Главный врач

Невинскую привезли вечером. Она металась, бормотала что-то невнятное, хваталась обеими руками за голову. У нее была высокая температура и все признаки воспаления мозговых оболочек. Перепуганная старушка-мать сказала, что все началось с уха.

Алексей пригласил отоларинголога из городской больницы.

Врач долго обследовала больную, потом сказала, что здесь несомненно воспаление среднего уха и отсюда — менингит. Надо оперировать.

Алексей знал, что она таких операций не делает. И вообще никто в городе таких операций не делает, отправляют в другой город или приглашают консультанта сюда. Но тут ждать нельзя.

— Ничего не поделаешь, будем оперировать сами, — сказал Алексей сидящему на диване Ульяну Денисовичу. — В госпитале мне приходилось несколько раз ассистировать при таких операциях.

— Пригласите Зиновия Романовича, — посоветовал Коваль. — Он старый, опытный хирург.

Алексей приказал готовить операционную и позвонил Шубову.

— Полноте, батенька!.. Да разве я когда-нибудь отказывался? — сказал тот. — Давайте вашу тарантайку.

Прибежала санитарка и сказала, что пришли какие-то двое по поводу Невинской. Хотят видеть Корепанова. Алексей попросил пригласить их в ординаторскую.

Это были директор магазина, в котором работала Невинская, — мужчина лет под сорок, в полувоенной форме, и молодая женщина — председатель месткома. Они пришли спросить о своей сотруднице.

Алексей сказал, что состояние Невинской тяжелое, что нужна операция и, по-видимому, придется оперировать, не откладывая до утра.

— Может, лекарства нужны какие? — спросил директор.

Алексей подумал, что хорошо бы достать пенициллин, хотя бы два-три флакона. Но в аптеках его нет, а у спекулянтов слишком дорого.

— Вы не стесняйтесь, — сказал директор. — Если что нужно — из-под земли достану.

— Пенициллин, — сказал Корепанов. — И как можно больше. Двадцать флаконов. Нет, лучше тридцать.

— Если только он есть где-нибудь…

— Есть, — сказал Корепанов. — У спекулянтов.

— Все равно достанем, — заверил директор и стал прощаться.

Не успели они уйти, как позвонили из торготдела и тоже поинтересовались Невинской. Алексей подробно рассказал. А спустя еще несколько минут позвонил Малюгин: ему звонил директор пищеторга и просил сделать все необходимое.

— Все необходимое делается, — ответил Корепанов и положил трубку. — Если кто опять будет звонить по поводу Невинской, — обратился он к дежурной, — скажите, что я на операции.

Приехал Шубов. Он осмотрел больную и согласился. Да, надо срочно оперировать. Алексей признался, что самостоятельно таких операций делать ему не приходилось.

— Ничего, сделаем, — заверил Шубов.

Когда Корепанов и Зиновий Романович после операции вошли в ординаторскую, на столе уже лежали три коробки с пенициллином.

— Тридцать флаконов! Вот черт, раздобыл-таки, — обрадовался Корепанов.

— Батюшки-светы! — воскликнул Шубов, рассматривая лекарство. — Целое состояние! Да где вы достали столько?

Алексей рассказал.

— Счастливая, — произнес Шубов. — А у меня вот молодой человек от перитонита погибает. И нигде не достать пенициллина.

— Возьмите, — протянул коробку Алексей.

После операции Невинской сразу же стало лучше. Вернулось сознание, понизилась температура. На рассвете позвонил Шубов, спросил, как Невинская.

— Спит, — сказал Корепанов. — Ей лучше.

— То-то, батенька! — удовлетворенно произнес Шубов и зевнул. — Сосну и я еще часок-другой.

К вечеру девушке стало совсем хорошо. А на следующий день во время перевязки, увидев лицо Невинской, Алексей ужаснулся. Лицевой нерв был поврежден, лицо перекосилось.

— А может, тут всего-навсего легкий ушиб и все скоро восстановится? — спросил Ульян Денисович.

— Это действительно ушиб и все восстановится. Но не скоро.

Алексей позвонил Шубову.

Зиновий Романович сразу же приехал, осмотрел больную. В ординаторской, сбрасывая халат, сказал:

— Неприятно, конечно, тем более что вокруг этой девицы так много шума. Но… бывает. И хуже бывает…

Алексей молчал.

— Да бросьте вы отчаиваться, — сказал Шубов. — Такое и у крупного специалиста могло случиться, а мы с вами даже не отоларингологи. Сделали, что смогли.

Зиновий Романович надел пальто, шляпу, взял палку. Одеваясь, он все время поглядывал на молчавшего Алексея, будто раздумывая: уйти или побыть еще немного?

Потом решительно снял шляпу, подошел к столу, сел и, указывая на второй стул, сказал Корепанову:

— Помните, я вам говорил о Ракитине? Талантливый человек. Он после войны в Батайске застрял. Если я ему напишу, он приедет. Дадите ему отделение?

— Дам. Закончим восстановление северного флигеля — и получай, — не раздумывая, пообещал Корепанов.

— А с квартирой как? — спросил Шубов.

Алексей сказал, что об этом надо договориться в здравотделе, а может быть, и с Балашовым.

— Ну вот и договаривайтесь, а как только договоритесь, скажите мне. Я ему, кроме вашего официального приглашения, еще и от себя несколько строк черкну.

Невинская так и выписалась с перекошенным лицом. Корепанов успокаивал ее: со временем все выровняется, надо только аккуратно лечиться. Запастись терпением.