Главврач

Проверяющие стараются не из идейных соображений, а ради собственного блага — премий, повышения, присвоения внеочередного звания и прочих плюшек-пряников. Если выгода от бездействия будет больше выгод, приносимых действием, умный человек предпочтет первое второму. Конечно же, кубышкой придется тряхнуть изрядно, но что поделать? Опять же, не одному ему трясти — генеральный должен понести солидарные расходы, да и Нина Лазаревна поучаствует в этом благом деле.

Генеральный директор орал в микрофон так, что при открытом окне спальни его, наверное, можно было бы услышать и без телефона. Но Константин предпочитал вести серьезные разговоры при закрытых окнах, чтобы соседи не могли ничего услышать. Сам он, например, знал из случайно подслушанного, что дама, живущая за стеной в соседнем подъезде, имеет любовника по имени Максим, который забирает ее на своем автомобиле от арки соседнего дома и что этот Максим предпочитает жесткий секс. Нет, окна лучше закрывать. Конспирация — сестра спокойствия.

— Вы меня подставили! — возмущение генерального выглядело настолько искренним, что другой человек на месте Константина мог бы и купиться. — Подсунули липовый акт! Потратили деньги на ремонт, которого не было! Украли кардиограф и ультразвуковой аппарат! А я теперь должен за вас отдуваться!

Хотелось напомнить, что уважаемый начальник поимел с липового ремонта два миллиона триста семьдесят пять тысяч наличными, но по телефону делать этого не стоило. Да и при личной встрече тоже. Зачем? Ведь все и так ясно. Генеральный умывает руки пользуясь тем, что его соучастие в этих делишках доказать невозможно.

А почему проверяющие докопались именно к ремонту и двум несчастным аппаратам? Может, Ольга Леонидовна здесь совсем не при чем? У генерального может быть и другая креатура на роль марионетки… Ладно, разберемся в свое время. Главное — выпутаться из этой истории с наименьшими потерями, а там уже можно будет объяснить Вячеславу Александровичу, что некрасивые поступки могут повлечь за собой нежелательные последствия. Но этот сукин кот прекрасно понимает, что, подставляя его, Константин и сам подставляется, причем — конкретно-капитально… Но можно подать предостережение под соусом «мне теперь терять нечего». Только нужно подать осторожно, а то, чего доброго, генеральный распсихуется и закажет вредного главного врача. Он же из Екатеринбурга, столицы киллеров.

На следующий день Константин приехал в медсанчасть в половине шестого утра. Нужно было прошерстить бухгалтерские документы и переговорить кое с кем из сотрудников до появления проверяющих. Рита ночь после возвращения из Самарканда провела у себя, но вечером трижды звонила узнать как идут дела.

— Ну что может измениться за сорок минут?! — недовольно спросил Константин.

Вообще-то это спросил не он, а какой-то сердитый ворчун, засевший внутри после разговора с генеральным. Константину хотелось разговаривать с Ритой иначе — как-никак единственный близкий человек, если не считать оставшейся в Самарканде матери — но ворчун успел первым.

— Мне просто захотелось сказать тебе еще раз, что я тебя люблю… — обиженно ответила Рита. — Извини, если помешала.

— Да нет… — начал, было, Константин, — но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Проверяющие явились ровно в десять часов. Оба были деловито-строги, но за рамки вежливости не выходили, что внушало надежды на благополучное разрешение проблемы. Разумеется, прямо, что называется — в лоб, Константин деньги предлагать не собирался. Дождался момента, когда остался наедине с подполковником Обёртышевым, и завел речь о том, что ни одно доброе дело не остается без вознаграждения. Вроде как рассуждал о врачебной профессии, но смотре при этом выразительно и в нужных местах делал многозначительные паузы.

— Напрасно утруждаетесь, Константин Петрович, — строго сказал Обёртышев. — Переиграть не получится, придется отвечать за содеянное.

«Хорошо если только за это» чуть было не сорвалось с языка, но Константин вовремя успел его прикусить — не тот был момент, чтобы ерничать. Строгое «переиграть не получится» означало, что главного врача кто-то «заказал». Точнее, не самого главного врача, а его должность.

По двести восемьдесят пятой статье Уголовного кодекса, карающей за злоупотребление должностными полномочиями, Константина могли лишить свободы на срок до четырех лет. За нецелевое расходование бюджетных средств, совершенное группой лиц по предварительному сговору в особо крупном размере, свободы могли лишить и на пять лет. У нас не Америка, сроки не плюсуются, а поглощаются, но, тем не менее, отсиживать несколько лет Константину совершенно не хотелось. Если уж суда не избежать, то надо постараться свести наказание к минимуму и получить отсрочку исполнения приговора, иначе говоря — условное наказание. Оставаясь на свободе, он еще может побороться за медсанчасть — вдруг что-то да получится.