Главы для «Сромань-сам!»

Директор Самик тренировал волейболистов. Уже за тридцать, он всё же оставался неженатым и, по слухам, пьющим, потому что зачем же ещё у него персональный водитель для «Волги», сторож ДЮСШ, а по совместительству, тренер боксёрской секции?.

Говорили будто он сидел за что-то, но по нему сразу видно, что не Ассириец.

А уже в 10-м классе ей привиделась, ну не привиделась, а даже встретилась ей и с нею разговаривала чёрная женщина. Очень смуглая, но не как Цыгане, а будто кожа угольной пылью припорошена.

Случилось это в парке возле озера, где Инна после стадиона на скамейке сидела. И волосы, и одежда — всё чёрное.

Женщина остановилась, однако ничего не попросила, а только глянула. И брови, и ресницы — такие густые и чёрные, и чёрная родинка на верхней губе.

А под ресницами — круги чернее чернющего, буквально круги без зрачков. Но ведь так не бывает же, нет? А Инна видела — круглые провалы в непроглядную черноту посреди глаз.

— Ёлки зелёные! — сказала чёрная женщина, — а тебя-то сюда как занесло, а? гляделка?

Потом она показала на Иннины кеды, что стояли у неё под боком на скамейке, улыбнулась половиной рта и добавила: «Хвостик ещё не болит? Русалочка?»

Не дожидаясь ответа, чёрная женщина развернулась и ушла, а Инна осталась сидеть ни жива, ни мертва, такого она в жизни не видела.

На следующий день Инна нашла колечко на тротуаре моста через реку, за которой расположен городской базар.

Совсем бросовое колечко. Девчачья бижутерия, но Инна его подняла и чем-то оно приглянулось. Она даже протёрла его носовым платочком и одела на палец. И опять ей понравилось — тонкое такое на длинном пальце и стекляшка-камушек бирюзовый. Только что-то вдруг больно кольнуло палец под колечком, хотя тщательно внутри протирала.

Инна сняла его и положила в карман куртки-ветровки, к носовичку, и отнесла домой показать маме. А та зачем-то вдруг пригорюнилась, но ничего не сказала дочери…

В четверг на стадионе перед общим забегом (группа уже готовились к участию в республиканских соревнованиях) тренер сказал разогреться прыжками в высоту.

Установили планку всего-то на 82 и после первой же попытки Инна не смогла подняться. Подружки по атлетической секции помогли выбраться из ямы для прыжков и доковылять до «Волги».

Самик собственноручно отвёз её в травматологию горбольницы для диагноза «разрыв связок голеностопного сустава», а оттуда домой.

Ещё через неделю, опасливо опираясь на левую ногу, Инна пришла на стадион. Он был пуст как всегда, кроме двух часов по четвергам и вторникам.

Тихо скулил осенний ветер и сметал сухие листья с плотно слежавшегося шлака чёрной гаревой дорожки, как пёс лохматым хвостом.

Она погрустила по двум годам упорных тренировок, в которых её хвалили за хорошие перспективы, и пошла к мосту перед базаром — потому что ДЮСШ стояла рядом на берегу реки — сказать, что покидает спорт.

Спортшкола находилась в модифицированном здании бывшего костёла, внутренняя высота которого оказалась достаточной для полномасштабной волейбольной площадки. Узкие окна устремлённые к сводчатому потолку зачерняла прочная металлическая сетка предохраняя стёкла рам, сменивших вычурные витражи, от рикошетов кожаного мяча, а кабинет директора уютно разместился в ризнице.

Когда Инна вошла, Самик встал из-за широкого жёлтого стола, пригласил её сесть на кресло под окном и опустился рядом с ней в такое же.

— Скрывать не стану, Инна, — сказал он, — для большого спорта связки нужны целыми, чтоб не подвели, но и тут, — он указал на дверь, позади которой к своду нефа взмывали хлёсткие хлопки ударов наотмашь, протяжные стоны и вопли игроков «тянувших» безнадёжный мяч, сменяясь краткими вердиктами свистка, — ты свободно можешь устроиться тут, без проблем. У нас есть должность методистки, неважно, что ты школьница, в платёжке возраст не указан. Будут и командировочные, если захочешь сопровождать команды. Колесим чуть не по всему Союзу, недавно в Сочи были, Крым вообще два раз в год. А не захочешь, так и не ехай, просто отметим, что была. Ты подумай, в месяц прилично набегает.

Его ладонь легла на колено её тренировочного костюма. Инна приподняла лицо навстречу спортивным вымпелам на стене напротив.

Алые треугольники вымпелов стекали с гвоздей вбитых в стену к полке с шеренгой из двух-трёх кубков — тонкий слой пыли чуть смягчал отблеск маслянисто-перламутрового окраса стенок и серебристость фигурок на крышках — трофеи за места в областных и республиканских соревнованиях протирались раз в квартал.

Они были такими ярко красными, эти вымпелы. У каждого по центру белый круг с чёрным ободом. Три головы, все в профиль, обёрнуты к ней в три глаза со стены — все левые. Но вдруг, словно при смене слайда, головы Ленина пропали, сменились угловато ломаным крестом символа, который на санскрите желает счастья и здоровья, и процветания на долгие годы жизни.

Чёрные свастики в белых кругах на красном…

Инна вздрогнула и потрясла головой, смахнуть наваждение. Вкрадчивая рука ушла с её колена.