Главы для «Сромань-сам!»

Он поднял вторую руку и охватил пальцами левую грудь Юли.

Она ничего не ответила, а подошла к столу и выключила лампу. Снаружи поплыли тягучие мерные удары колокола…

Юля сняла трусы и легла в койку, подумала «та на уже! шоб ты подавился», хотя ей было страшно.

Одно дело смотреть на это у коз тётки Мотри или как Джульбарс Юрка чихвостит приблудную сучку, а тут — тебя, да ещё первый раз. И она отвернула голову, чтобы смотреть на стенку не видную за темнотой.

Он закатал её ночнушку аж до горла и лапал её груди, а сам лежал сверху и трусился своим голым телом.

Юля задышала чаще и зажала в ладонях простыню, подтянула ноги, упёрла пятки в матрас и растулила свою разсоху пошире, чтоб — та на уже, вражина, фашист проклятый!.

Но он теребил у ней там, тёр пальцами и ещё чем-то и дрожал дальше, а оно не лезло, а он всё втискивал и кряхтел ей на ухо. Щупал её бёдра, катался по ней туда-сюда, но, хоть она не стискивалась, не входило в неё там, как от Джульбарса в сучку или в тех коз у тётки Мотри…

Он всхлипнул, соступил на пол и сказал «шайзе!». Собрал свою одежду и босиком ушёл в тёмный коридор большого дома.

«Так ото й все?» — подумала она на Украинском…

* * *

Пазлик # 13: Ежедневие Мозгоделия

— Слышь, Игорь, а ты по национальности кто есть?

— Буряты мы однако.

— Бурят или Бирибиджанец?

— Буряты мы однако.

— Звучишь убедительно. Да тут вот дедукция на дыбы прёт: провозглашаешься Бурятом, а к нам, Удмуртам, примазаться хочешь. Это как так получается, а? Тебе Ханты-Мансийцев мало или что?

— А мне в школе АнглЯз тоже Армянин преподавал однако. Вот такой мужик!

(Показывает тхюмб-юп с помощью большого пальца.)

— Что значит “тоже”? Давай-ка легче на поворотах, брат Бурят, нам тут инсинуаций и гнилых аллюзий не шибко нада. Тоже мне! Ему АнглЯз — “тоже”!

(Нерсес Саркисович — Удмурт в четвёртом поколении, беспримесно. Откуда у него — при такой чистопородной педигрее — настолько антикварное имя-отчество ведает один лишь Бог или Аллах, или по очереди, ну и не будем также исключать пару-другую шаманов — им бубны чего только не набубнят после грибов правильной ориентации).

— А вот скажи-ка ты мне, Бурят из краёв восходящего солнца, как по АнглЯзу будет “доброе утро”?

— Барев цес.

— Славно шпрехаешь, ынкер! А как будет “Лондон ис тхе цапитал оф Греат Бритаин”?

— Шат барев.

— Да работа педагога налицо. Выпукло. Ну ладно, посиди-ка пока что.

(Нерсес Саркисович снимает трубку горячей линии со своей секретаршей Шурочкой, что сидит в предбаннике перед его кабинетом «Главный редактор “ЖПМНПъ”»)

— Шурочка, а ну ж покличь мени ты всих отых дивчин та хлопцев до кабинету, раз уж на то пошло, летучку им тут устрою.

(Он поклал трубку вспять, шоб уже не мешать Шурочке обзванивать всю тую шатию газетной редакции.

Эти тараканы и сверчки идти, канечно же, не хочут, знаючи из чего она состоит и чего им предстоит на летучке на этой самой. Однако, коль назвался груздем в платёжной ведомости “ЖПМНПъ”, изволь слезать с шестка повседневно рутинной суходрочки и бреди к Нерсесу на предмет групповой дойки “материала” из стерильно бесплодных — на год вперёд выжатых насухо — доек сотрудников…

Если кому-то, на их на жизненном пути, доводилось стать свидетелем скотского изнасилования пустыни Сахары Гродзиллой, тот уже постиг, визуально по крайней мере, что такое летучка за ромбовито обитой чёрным дерматином дверью Главного Редактора.

И — паа-Ехали!.)

Дзигавертин (Завотдела Горячих Клерикальных Новостей): Дык, НерсСаркисыч, я ж их с пальца не насосаю, ни холодных, ни горячих — шаром покати.