Главы для «Сромань-сам!»

Не отчаивайтесь, оптимистично призывает автор в заключение, и знайте — у вас здоровые инстинкты и вам прямая дорога в не раз оплёванную — с разных сторон, концов и позиций — евгенику.

Да, да, да. Именно так — селекционный отбор. Тот самый, что стоял у истоков коров-рекордсменок холмогорской породы, грейпфрутов и прочих непревзойдённостей не имеющих аналогов среди живой природы».

– — -

— Вы случайно не заметили, Ватсон, куда миссис Хадсон прибрала коробочку с канифолью, которой я натираю смычок моей скрипки?

— Полагаю, она опять приняла порошок за кокаин, дорогой Холмс… Либо в ней пробудился к вам материнский инстинкт. На вашем месте я бы поостерёгся заходить в неосвещённые комнаты дома.

— Ха… ха… и ещё раз — ха… Солдафонский юмор в духе казарм Калькутты. Ваша служба в Индии длилась слишком долго, дорогой доктор, и солнце напекло вашу «балдёшку», как выражается мигрант из России, новый дворник Сэра Элтона…

Но чёрт возьми, где же к… к… канифоль? Из-за несносного Лондонского тумана у меня опять разыгрался насморк на все нососинусы.

* * *

Пазлик #29: Достижение Выживания

До выхода за ворота гавани, Юлю не покидала внутренняя дрожь.

Их не остановили, с оглядкой на чёрно-моряцкий бушлат на Иване, с несмываемым пятном на правом плече, и на красоту Юлиного серого платья.

Такой дорогой и явно трофейный материал могла позволить себе лишь жена Директора номерного завода, которую и сопровождает работяга в бушлате, выдернутый со своей смены за рост и силу, чтобы нёс чисто кожаный и не менее трофейный (это ж сразу видно, что не фанера под дерматином) чемодан жены Начальника.

Так что служба внутренней охраны их не стала замечать, чтоб не нарваться сдуру — да и не с улицы идут, чего ж тут пропуск требовать.

Но всё равно, до поворота за угол первой попавшейся улицы, душа Юли стискивалась страхом и ожиданием оклика сзади, вот-вот.

И только когда они миновали ту улицу и прошли по мосту над неширокой чёрной рекой в каменных стенах, она задышала свободнее.

Оклик не прозвучал, сердце перестала бухать в ушах и они уже просто гуляют по тротуару большого города, чьи витрины заколочены щитами из досок, а между окнами домов неровные ассиметричные проломы снарядами тяжёлой артиллерии.

Нередко вместо зданий глубокие воронки переходящие в холмы битого кирпича и щебня, поросшие железными прутьями арматур.

Когда им встретился большой сад, они не сговариваясь заспешили к скамейке неподалёку, чтоб уже там придти в себя от непрестанных переживаний за это утро.

Прохожих был немного и двигались они не слишком торопясь, не успели ещё отойти от блокадной привычки экономить силы, лица сурово обтянуты, взгляд обращён вовнутрь или в землю на пару метров перед собой — уже не дистрофики, но всё ещё заключённые лагеря величиной в город.

— Девушка, закурить не найдётся?

Он как-то совсем незаметно присоседился на их скамью, этот худой подросток в серой кепке, почти ещё ребёнок.

— Я не курю, — ответила Юля.

— Да и я тоже, но эта Бойня Номер Два настолько испортила девушек, что пока закурить не попросишь, они даже и не поймут, что к ним обращаешься.

Она удивлённо воззрилась на собеседника, чей способ изъясняться нисколько не вязался с обликом (ну самое большее) семиклашки.

— А вам, юноша, не рано ли задевать девушек? — улыбнулась Юля.

— Уже теперь немалое число их, я имею ввиду девушек, а не девок, были бы счастливы гулять со мной по Невскому. Мерило привлекательности — потенциал. Вон ваш дворецкий вымахал с коломенскую версту, а что толку?

— Эй, малый, ты чё тут мелешь? — ёрзнул Иван по скамье, невнятно чувствуя, что на него что-то сказали не совсем правильное.

Однако ладонь Юли легла ему на сгиб локтя и дальше он просто только млел, поглядывая на её длинные пальцы истончающиеся к правильным эллипсам ногтей в кисти доверительно прилёгшей на чёрный рукав бушлата.

В таком состоянии уже не получалось следить за болтовнёю шкета.

— Но мне это не нужно, пока что. Мои текущие приоритеты — экономика и благотворительность. Из-за неё-то я и обратился к вам.

— Это, простите, как же?

— Моё внимание привлекли два гостя нашей культурной столицы, которым некуда податься с их гладстоновским саквояжем. Разве же мог пройти я мимо, не предложив уютного пристанища без всяких ксив и аусвайсов. Ферштеен зи, Фройляйн?

От неожиданности, Юля машинально ответила по-Дюссельдорфски:

— Ja, ja, genau so! — и прикусила сустав указательного пальца свободной руки, вслед бездумно вылетевшему воробью.

— Ага! Так я и думал. Теперь вернёмся к экономике. Взамен своей информационной услуги мне желателен будет ваш саквояж натуральной кожи. Сапожник дядя Яша, хотя и пьёт как сапожник, не в силах пропить свою виртуозность. Шкары, которые он мне изготовит из вашего сырья затмят весь Питер вдоль и поперёк. Мне надоели эти вот опорки, знаете ли. — Он притопнул кирзовым солдатским башмаком в мелкий гравий садовой дорожки.

Юля понимала, что спрашивать совета у млеющего Ивана бесполезно, к тому же её покорила уверенность малолетки знающего чего он хочет и как этого добиваться.