Глаз тигра. Не буди дьявола

Кожаный кошель с золотыми соверенами был той опорой, которая придавала некоторую устойчивость беспокойной жизни Себастьяна Олдсмита. Кошель этот подарил ему отец, когда Себастьян объявил семейству о своем намерении отправиться в Австралию и там сделать себе состояние на торговле шерстью. Он придавал ему бодрости и уверенности в себе все время путешествия из Ливерпуля к мысу Доброй Надежды, где капитан корабля, особенно не церемонясь, высадил его после того, как Себастьян непозволительно напористо для своего положения приударил за дочкой джентльмена, который плыл в Сидней, чтобы занять пост губернатора Нового Южного Уэльса.

Благодаря полосе преследовавших его неудач количество оставшихся у Себастьяна соверенов постепенно таяло, но все вдруг закончилось в Занзибаре, когда он проснулся после лихорадочно-наркотического сна в какой-то грязной комнате и обнаружил, что кожаный кошель вместе с его содержимым бесследно исчез, а вместе с ним исчезли и рекомендательные письма отца кое-каким известным торговцам шерстью в Сиднее.

Себастьян сидел на краешке кровати, ломая голову, кому могли понадобиться эти не представляющие реальной ценности в Занзибаре письма, и в полном замешательстве припоминая события, цепь которых завела его так далеко в сторону от взятого им изначально курса. Наморщив лоб, он сделал над собой усилие, чтобы подумать об этом как следует. Лоб у него был высокий, что говорило о том, что принадлежит этот лоб, увенчанный великолепной копной лоснящихся черных кудрей, человеку неглупому, даже несколько философского склада; под ним светились темно-карие глаза, далее шел умеренно длинный прямой нос, ниже – чувственные губы и твердый подбородок. В свои неполные двадцать два года своим обликом Себастьян был похож скорее на юного преподавателя Оксфорда, что, впрочем, доказывает, какой обманчивой бывает иногда внешность. Люди, которые хорошо его знали, были бы изрядно удивлены тем, что, отправляясь в Австралию, Себастьян оказался не ближе к ней, чем Занзибар.

Прекратив заниматься умственной гимнастикой, от которой у него слегка разболелась голова, Себастьян встал со своего ложа и, хлопая по икрам подолом ночной рубашки, произвел трехминутное обследование гостиничного номера. Когда накануне вечером он отправлялся ко сну, кошель с деньгами был у него под матрасом, тем не менее Себастьян для начала опорожнил кувшин с водой и с надеждой заглянул внутрь. Потом распаковал саквояж и перетряхнул в нем все рубашки. Залез под кровать, приподнял циновку из кокосового волокна, прощупал в прогнившем полу каждую дырку и только потом дал волю охватившему его отчаянию. Побрившись, смазав слюной клопиные укусы на лице, надев серый костюм-тройку, на котором виднелись явные следы испытанных им дорожных неудобств, Себастьян почистил щеткой шляпу-котелок, аккуратно водрузил ее поверх шевелюры, в одну руку взял свою трость, саквояж в другую и спустился в жаркий и шумный вестибюль гостиницы «Рояль».

– Послушайте, – с самой жизнерадостной улыбкой, на какую он был сейчас способен, обратился Себастьян к маленькому арабу за стойкой администратора. – Послушайте, мне кажется, я потерял все свои деньги.

В помещении повисла полная тишина. Официанты, спешащие с подносами на веранду, замедлили шаг и остановились, свернув шеи в сторону Себастьяна с одинаковым выражением неприязненного любопытства на лице, словно он во всеуслышание объявил, что с ним случился легкий приступ проказы.

– Думаю, скорей всего, украли, – все так же улыбаясь, продолжил Себастьян. – Вот не везет так не везет, ей-богу.

Мертвая тишина нарушилась, когда распахнулся занавес из нитей бус, закрывающий офис, и в помещение с громким криком ворвался хозяин-индус.

– Мистер Олдсмит, а как же насчет оплаты?! – возопил он.

– Ах, оплаты… Ну да, ну да, вы только не волнуйтесь. Я только хочу сказать, что тут уж сейчас ничего не поделаешь, как вы считаете?

Но хозяин гостиницы и не думал успокаиваться, напротив, он еще больше возбудился. Его негодующие крики, преисполненные страдания, достигли веранды, где около дюжины посетителей уже начали ежедневную битву с жарой и жаждой. Они вскочили со стульев и толпой ввалились в вестибюль, с большим интересом желая узнать, что случилось.

– Вы должны мне за десять дней! Это около сотни рупий!

– Да-да, это очень досадно, я понимаю.

Себастьян продолжал отчаянно улыбаться, как вдруг поднявшийся шум покрыл еще один голос:

– Ну-ка хватит трясти этого парня!

Себастьян с индусом вместе повернулись на голос и увидели крупного, краснолицего мужчину средних лет, который произнес эту фразу со смешанным американским и ирландским акцентом.

– Ведь вас зовут мистер Олдсмит, я не ошибся? – спросил он.

– Да, это так, сэр, – ответил Себастьян, инстинктивно почуяв в нем своего союзника.

– Довольно редкая фамилия. Не родственник ли вы мистеру Фрэнсису Олдсмиту, торговцу шерстью из Ливерпуля, что в Англии? – вежливо задал вопрос Флинн Патрик O’Флинн.

Он уже успел пробежать глазами переданные ему Рашидом Эль Кебом рекомендательные письма Себастьяна.