Глаз тигра. Не буди дьявола

– Bitte, was it das?[46] – И он ткнул пальцем в колесо.

Молодой офицер даже не удостоил его взглядом. Почти с гипнотической сосредоточенностью он смотрел на Розу.

Себастьян повторил вопрос, а когда увидел, что на него снова не обращают внимания, слегка пожал плечами, протянул руку к небольшой кучке предметов, лежащих перед Флинном, и взял листок бумаги.

– Не трогай! – Флинн шлепнул его по руке. – Я читаю.

– Можно тогда я посмотрю вот это? – Он притронулся к фотографии.

– Только не потеряй, – предупредил Флинн.

Себастьян положил фото себе на колени и принялся его разглядывать. На нем были сняты трое молодых людей в белой рабочей одежде и морских бескозырках. Взявшись за руки, они широко улыбались в камеру. На заднем плане маячила надпалубная надстройка военного корабля, отчетливо вырисовывались орудийные башни. В одном из юношей он узнал своего пленника, сидящего теперь у колеса.

Себастьян посмотрел на обратную сторону толстой, картонной фотокарточки и прочитал надпись:

«Бремерхафен. 6 авг., 1911».

Флинн и Себастьян целиком погрузились в изучение того, что было перед ними, и Роза с немцем фактически остались один на один. Как бы совершенно без посторонних, отделенные от всего мира, словно их объединяла друг с другом некая глубинная связь.

Гюнтер Раубе смотрел на нее, словно завороженный. Впившись взглядом в ее лицо, он и представить себе не мог, что такое бывает: облик ее пробуждал у него в душе смешанное чувство ужаса и восторга. Ее лицо было спокойно и бесстрастно, но он словно чувствовал в ней некое обетование. Он почему-то знал, что они крепко связаны друг с другом, но не мог понять, как именно, он понимал только то, что между ними должно случиться нечто очень важное. И это его волновало: это чувство, словно живое существо, подкралось к нему и заползло ему в чресла, тенью прошло вдоль позвоночника, и ему сразу стало трудно дышать, гортань свело судорогой. Однако при этом тут был еще и страх, приторный и теплый, как оливковое масло.

– В чем дело? – внезапно осипшим, как у страстного любовника, шепотом обратился он к ней. – Я не понимаю. Скажи.

Немец чувствовал, что она его языка не знает и не понимает ни слова, но интонация его была убедительна, и в глазах Розы что-то шевельнулось. Глаза ее потемнели – словно облако прошло над зеленой поверхностью бездонного моря, и он вдруг увидел, как она прекрасна. С острой болью в душе он подумал о том, что едва-едва не выстрелил в нее из этого самого пистолета, который она сейчас сжимает в руке.

«Ведь я мог убить ее», – думал он. Как ему сейчас хотелось протянуть руку и коснуться ее. Он медленно, всем корпусом подался вперед, и Роза выстрелила ему прямо в грудь. Удар пули отбросил его на металлический обод колеса. Он замер там, продолжая смотреть на нее.

А она демонстративно, через равные промежутки, продолжила стрелять и разрядила в него весь магазин. Пистолет подпрыгивал в ее руке, замирал, снова подпрыгивал… Оглушительно звучали выстрелы, и на его белой рубашке, словно по волшебству, расцветали кровавые пятна. Немец повалился на бок, вытянулся на земле и умер, продолжая смотреть на нее мертвыми глазами.

Курок щелкнул в последний раз, сообщая о том, что магазин пуст, и Роза отбросила пистолет в сторону.

57

Держа на вытянутой руке квадратик картона, сэр Перси вслух прочитал надпись с обратной стороны фотографии:

– «Бремерхафен. Шестого августа тысяча девятьсот одиннадцатого года».

Напротив его стола на краешке стула ютился капитан флагманского корабля. Правая рука его полезла было в карман, но остановилась на полпути, и он с виноватым видом отдернул ее.

– Ради бога, Генри… Да курите вы эту свою дрянь, если уж иначе никак не можете, – проворчал сэр Перси.

– Благодарю вас, сэр.

Изобразив благодарность на лице, капитан Генри Грин снова полез в карман, достал трубку с кривым мундштуком, вырезанную из корня сливы, и принялся набивать ее табаком.

Отложив фотографию в сторону, сэр Перси взял грязный листок бумаги и стал изучать на нем неровные, сделанные от руки круги, читать соединенные с ними стрелками надписи. Этот образчик примитивного искусства был создан старательной рукой Флинна Патрика О’Флинна, как приложение к его докладу.

– Так вы говорите, это прибыло с дипломатической почтой из посольства в Лоренсу-Маркиш?

– Точно так, сэр.

– А что это за человек… – сэр Перси заглянул в листок, – Флинн Патрик О’Флинн?

– Полагаю, он майор португальской армии, сэр.

– С таким-то именем?

– Этих ирландцев сейчас везде полно, сэр, – улыбнулся капитан. – Он возглавляет отряд лазутчиков, совершающих рейды через границу на германскую территорию. Ходят слухи, у них репутация отчаянных храбрецов.

Сэр Перси еще раз хмыкнул, отложил листок, закинул обе руки за голову и уставился на висящий напротив портрет лорда Нельсона.

– Ну хорошо, Генри. Давайте теперь послушаем, что вы сами об этом думаете.

Капитан поднес вспыхнувшую спичку к чубуку, шумно пососал мундштук, помахал спичкой, чтобы скорей погасла, и сквозь клубы дыма заговорил: