Глаза дракона

– Вылижи это. Вылижи, как пес.

Гвардеец повернулся, чтобы уйти, и тут Питер ударил его по щеке. Пощечина была громкой, как пистолетный выстрел.

Гвардеец с рычанием потянул из ножен меч.

Улыбаясь одними губами, Питер подставил ему шею:

– Давай! Если ты можешь плюнуть другому в тарелку, то, должно быть, сумеешь и перерезать горло безоружному. Давай. Свиньи тоже Божьи твари, и если Бог захотел оборвать мою жизнь и послал для этого такую свинью, как ты, то я не стану противиться.

Гнев гвардейца перешел в смятение. Минуту спустя он спрятал меч.

– Не хочу пачкать клинок, – проворчал он еле слышно, почти прошептал.

– Принеси мне новый ужин, – сказал Питер спокойно. – Я не знаю, кто и что тебе наболтал, и мне нет до этого дела. Не знаю, почему ты так легко осудил меня до суда, до этого мне тоже нет дела. Но ты принесешь мне ужин вместе с салфеткой, или я позову Пейну, и тебе придется ночевать рядом с Флеггом. Моя вина не доказана, и я еще могу заставить себя слушаться.

Гвардеец становился все бледнее – не только потому, что Питер говорил правду, но и из-за того, что поверил дружкам, убедившим его в виновности Питера. Теперь он сомневался. Принц вовсе не казался ему виноватым.

– Да, мой господин, – пробормотал он и вышел.

Через несколько минут вошел капитан стражи.

– Мне показалось, я слышал шум. – Его взгляд упал на осколки. – Что здесь случилось?

– Ничего особенного, – спокойно ответил Питер. – Я уронил поднос, и гвардеец пошел за новым.

Капитан кивнул и вышел. Через десять минут раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал Питер.

В дверь протиснулся стражник с новым подносом.

– Простите, мой господин. Никогда в жизни я так не делал. Не знаю, что на меня нашло.

Питер только махнул рукой. Он ощущал невероятную усталость.

– Скажи, другие думают так же? – спросил он. – Другие стражники?

– Мой господин, я сам так не думаю.

– Но другие считают, что я виновен?

После долгой паузы солдат кивнул.

– И почему же?

– Они говорят про сгоревшую мышь… и про то, что вы заплакали, когда Пейна вас обвинил…

Питер кивнул. Да, плакать тогда было нельзя, но что теперь делать?

– Но чаще всего говорят, что вы хотели стать королем и поэтому сделали это.

– Что я хотел стать королем и поэтому сделал это, – эхом повторил Питер.

– Да, мой господин. – Стражник мрачно глядел себе под ноги.

– Спасибо. Можешь идти.

– Мой господин, простите ме…

– Я прощаю тебя. Иди. Мне надо подумать.

Гвардеец вышел с таким видом, будто жалел, что родился на свет.

Питер расправил салфетку, но есть ему не хотелось. Он смотрел на салфетку и думал о своей матери. Он был рад, что она не дожила до этого. Он всегда был счастливым, блестящим мальчиком, которого, казалось, не могло коснуться никакое горе. Теперь все горе, накопившееся за шестнадцать лет, выплеснулось на него разом.

Но чаще всего говорят, что вы хотели стать королем и поэтому сделали это.

Он, кажется, понял. Они хотели доброго короля. Но еще хотели верить, что чудом спаслись от короля злого. Хотели тайн, хотели зловещих сказок об убийствах королей. Говорят, что вы хотели стать королем.

Пейна тоже в это верит, подумал Питер, и этот гвардеец, и это не бред. Меня, меня обвиняют в убийстве отца, и вся моя любовь к нему не в силах это опровергнуть. Потому что кто-то хочет, чтобы я был виновен.

Питер аккуратно свернул салфетку и накрыл ею поднос. Он так и не стал есть.

44

Потом был суд, о котором вы можете узнать подробнее, если захотите. А я изложу только суть дела: Питера, сына Роланда, привела на суд сгоревшая мышь; его осудили на встрече семи человек, которая не была судом, а приговор вынес простой солдат, плюнув ему в тарелку. Вот и вся сказка, а сказки иногда более правдивы, чем история.

45

Когда Ульрик Викс, который вытащил белый камешек и занял место Пейны, огласил приговор суда, зрители, многие из которых еще недавно ждали, что Питер станет лучшим королем за всю историю Делейна, бешено зааплодировали. Они вскочили на ноги и, если бы не шеренга гвардейцев с обнаженными мечами, отменили бы приговор суда и вместо заключения в Игле линчевали бы принца на месте. Когда его уводили, плевки сыпались на него дождем, но он не опускал головы.

Слева от зала суда открывалась дверца в узкий проход. Шагов через сорок начинались ступеньки, которые вели вверх и вверх, до самой вершины Иглы, где теперь находились «покои» Питера. Всего ступенек было триста. Мы еще вернемся к Питеру, потому что его история, как вы догадываетесь, не закончена; но сейчас не станем подниматься вместе с ним – ведь это путь позора: от трона, который остался внизу, до вечной тюрьмы, что ждала наверху, и никому, ни одному человеку, нельзя пожелать пройти такой путь.

Давайте лучше посмотрим, что случилось с Томасом, когда он очнулся от болезни и узнал, что стал королем Делейна.

46