Глаза Гейзенберга

– Если мои сюжеты хоть раз нагоняли на вас скуку, – сказал Фраффин, – то это я обидел вас.

– Ни разу! – горячо возразил Келексел. – Они такие увлекательные, занятные. И такие разные.

«Увлекательные, – скривился Фраффин, – занятные!»

Он глянул на утопленный в стол экран, где один за другим сменялись кадры видимой одному ему истории. Команды уже приступили к работе. Драма назрела. Его люди понимали, когда следовало поторопиться.

Почти забыв об инспекторе, Фраффин погрузился в созерцание бренной жизни обитателей планеты.

«Их дни сочтены, наши – бесконечны, – размышлял он. – Вот ведь парадокс: смертные служат неиссякаемым источником развлечения для бессмертных. Эти жалкие создания отвлекают нас от нескончаемой вереницы событий, из которых состоит наша жизнь. Ах, скука! Бич бессмертных».

– Ваши создания очень податливы, – продолжал между тем Келексел.

«До чего ж ты нудный», – подумал Фраффин. Он заговорил, не отрывая глаз от экрана:

– Ими движут страсти. Я с самого начала об этом позаботился. Страсти и страхи – множество страхов.

– И это тоже ваша заслуга? – удивился Келексел.

– Естественно!

«Как легко, однако, вывести его из себя», – подумал Келексел.

– А на что вы там смотрите, если не секрет? – обратился он к Фраффину. – Очередной сюжет? Я вас отвлекаю?

«Наконец-то до него начало доходить», – подумал Фраффин, а вслух сказал:

– Только что приступил к новой истории – настоящая конфетка.

– Новая история? – озадаченно спросил Келексел. – А как же военная эпопея?

– С ней покончено. Она совсем не пошла. К тому же войны мне приелись. То ли дело бытовой конфликт!

– Бытовой конфликт? – нахмурился Келексел. Мысль показалась ему омерзительной.

– О, неуловимые нюансы жестокости, – мечтательно произнес Фраффин. – Войны, религии, расцвет и падение цивилизаций – все это драматично само по себе. А вы попробуйте развить сюжет вокруг отдельно взятого существа, которое убивает свою пару!

Келексел замотал головой. Разговор принял неожиданный оборот. Продолжения военной эпопеи не будет? Другая история? Зачем? На него с новой силой нахлынули дурные предчувствия. Способен ли Фраффин причинить вред другому хему?

– Подозрения и страх, – говорил Фраффин. – Ах, какие просторы для манипуляций!

– Да… полагаю, – пробормотал Келексел.

– Я играю на чувствах: алчность, желание, прихоть… и страх. Страх! Когда существо доведено до нужной кондиции, я внушаю ему страх. А дальше все идет по накатанной. Они сами сходят с ума! Влюбляются, ненавидят, изменяют, убивают! И в конечном счете умирают.

Фраффин осклабился, обнажив стиснутые зубы. Улыбка выглядела устрашающе.

– А самое удивительное, – продолжал Фраффин, – самое занятное то, что они уверены, будто делают все по собственной воле.

Келексел натужно улыбнулся. Столько раз он смеялся над ухищрениями Фраффина, но теперь ему было не до смеха.

– А не будет ли такая история… – он нервно сглотнул, подыскивая нужное слово, – слишком… малозначительной?

«Малозначительной! – возмутился про себя Фраффин. – Что за клоун этот Келексел!»

– Разве умение показать грандиозность в ничтожном не является высшей степенью артистизма? – высокопарно произнес режиссер. – Я бросаю вызов Вечно-Настоящему. – Он сжал кулак, а затем протянул Келекселу раскрытую ладонь. – Я предлагаю вам то, чего у вас нет, – смертность.

Келексел вздрогнул. Фраффин с его грязными интригами, бытовыми убийствами, мелкими преступлениями был ему глубоко отвратителен. Тот, впрочем, уже вновь смотрел на невидимый гостю экран. Что он там разглядывал?

– Боюсь, я слишком задержался, – пробормотал Келексел.

Фраффин метнул на него быстрый взгляд. Никак уходит? Отлично. Далеко не уйдет. Сети уже расставлены, и до чего искусно!

– Весь корабль – к вашим услугам, – промолвил Фраффин.

– Прошу прощения, если отнял у вас слишком много времени, – сказал Келексел, вставая со стула.

Фраффин поднялся, отвесил поклон и ответил шаблонным: «Что для хема значит время?»

– Время – наша игрушка, – так же формально отозвался Келексел.

Он повернулся и зашагал к выходу, силясь унять разбушевавшиеся мысли. От Фраффина исходила угроза – очевидно, связанная с тем, что он видел на экране. Новый сюжет? Чем какая-то история может угрожать хему?

Фраффин дождался, пока дверь автоматически запрется за посетителем, опустился на прежнее место и уставился в экран. На планету опустилась ночь, настал час первого ключевого события.

Абориген убивает свою самку.

Фраффин не спускал глаз с экрана, борясь с искушением слишком вовлечься в происходящее. Тело женщины по фамилии Мерфи алело в свете прожекторов. В нем не осталось ни следа притворства – все содрано неожиданно озверевшим мужем. Смерть жертвы стала грозным предзнаменованием того, о чем сама она не имела ни малейшего понятия. Причудливым теням древних богов больше не проникнуть в ее сознание. Мрачные лики суеверий лишились привычной обители.

Резким движением Фраффин выключил экран и закрыл лицо руками. Жизнь этого существа оборвалась. Дальше сюжет будет разворачиваться сам по себе. Какая изощренная ловушка для хема!