Глаза Гейзенберга

Фраффин опустил руки на гладкую и холодную поверхность стола. Только кого же они поймали?

Внезапно он почувствовал себя разрезанным и растянутым в пугающе длинную вереницу кадров – их бесчисленное множество мелькало и уходило в никуда.

«Кем мы были раньше?» – задумался он.

Вот оно – проклятье хемов: у бессмертных нет начала. Прошлое стирается в памяти, и остаются лишь фрагменты искусственно созданных записей и кадров, со всеми их пробелами и неточностями.

«Что мы утратили? – размышлял он. – Были ли у нас собственные пророки с липким привкусом убийства на языке, чьи зловещие предсказания определяли наши судьбы? Какие извращенные фантазии могут скрываться в нашем далеком прошлом? Мы создали собственных богов, но откуда мы их взяли? Не плюем ли мы на собственный прах, когда потешаемся над этими глупыми, податливыми аборигенами?»

На Фраффина вдруг нахлынули видения из собственного прошлого – как голодные светящиеся в небе чудища, которые однажды ему принадлежали, но от которых он в ужасе сбежал.

Страх отпустил так же внезапно, как и появился, заставив режиссера содрогнуться всем телом. Он посмотрел на свои руки – они все еще дрожали.

«Надо срочно отвлечься. Владыки постоянства! Скучать и то лучше!»

Фраффин оттолкнулся от стола. Какой он холодный! Вся комната вдруг стала чужой, аппаратура враждебной, ненавистной. Он посмотрел на массажное кресло справа и тут же отвел взгляд – сохраняющее форму его тела, оно выглядело отвратительно.

«Займусь каким-нибудь полезным делом».

Фраффин решительно встал и направился к стальным очертаниям пановида, затем опустился в режиссерское кресло и настроил сенсоры на поверхность планеты. Спутники зафиксировали локаторы, и режиссер, отыскав дневное полушарие, принялся наблюдать за действиями своих существ. Лишь бы не давать волю взбудораженному сознанию.

На экране проплывала земля – шахматное поле из зеленых, желтых, иногда коричневых квадратов. Автострады… дороги… яркое пятно большого города. Фраффин направил камеру на улицы и задержался на одном из углов, где собралась небольшая толпа. Сбившись в кучу, они смотрели на щуплого аборигена с лисьей физиономией в мятом сером костюме и засаленной шляпе.

– Блохи! – объявил он, указывая на шаткую подставку, накрытую прозрачным куполом. Самоуверенный тон не оставлял места для сомнений. – Да, господа, вы не ослышались: блохи. Сейчас с помощью древнего секретного метода дрессировки я заставлю их проделать для вас чудеса акробатики и другие цирковые трюки. Глядите, как отплясывает эта милашка. А вот эта катит колесницу. А та блошка скачет через барьеры! Для вас они готовы драться на ринге, бегать наперегонки, стоять на голове! Подходите, подходите. Всего одна лира, чтобы взглянуть в увеличительное стекло на такую диковинку!

«А сознают ли блохи, что кому-то принадлежат?» – подумал Фраффин.

4

Для доктора Андрокла Терлоу все началось с телефонного звонка посреди ночи.

Он наугад протянул руку и уронил трубку на пол. Не до конца проснувшись, Терлоу попытался нащупать ее в темноте. В голове проносились обрывки сна – он вновь переживал секунды перед взрывом в радиационной лаборатории Лоренса, повредившим ему зрение. За три месяца после аварии сон повторялся не раз, хотя сегодня к нему добавились какие-то новые ощущения, которыми стоило бы заняться профессионально.

«Психолог, исцели себя сам», – усмехнулся он.

Из трубки доносился еле слышный голос, по которому доктор ее нашел.

– Алло? – спросил он охрипшим со сна голосом.

– Анди?

Терлоу откашлялся.

– Да.

– Это Клинт Моссман.

Терлоу сел, спустил ноги на пол. Ступни коснулись холодного ковра. Светящийся циферблат настольных часов показывал 2:18. В такое время звонок от помощника окружного шерифа по уголовным делам мог означать лишь одно: доктор Терлоу срочно понадобился Моссману в качестве судебного психолога.

– Анди?

– Я слушаю, Клинт. В чем дело?

– Плохие новости, Анди. Папаша твоей бывшей подружки только что убил ее мать.

Терлоу не сразу сообразил, что к чему. Бывшая подружка. У него была всего одна подруга, которая вышла замуж за другого.

– Джо Мерфи, отец Рут Хадсон, – пояснил Моссман.

– О боже, – пробормотал Терлоу.

– У меня времени в обрез, – продолжал помощник шерифа. – Звоню с платного телефона напротив конторы Джо. Он заперся в офисе, у него пистолет. Говорит, что никому, кроме тебя, не сдастся.

– Он требует меня? – не понял Терлоу.

– Да, приезжай немедленно. Ситуация, конечно, непростая – Рут и все прочее, – но выбора нет. Я не могу допустить перестрелку.

– Я же вас предупреждал! – воскликнул Терлоу. Его охватила злость на Моссмана, а с ним и на все население Морено.

– Мне некогда с тобой препираться, – отрезал помощник шерифа. – Я обещал ему, что ты придешь. Тебе должно хватить двадцати минут. Поторопись, ладно?

– Ладно, Клинт. Выезжаю.

Терлоу положил трубку, зажмурился и включил лампу. Глаза мгновенно заслезились. Он часто заморгал, гадая, сможет ли когда-нибудь безболезненно реагировать на яркий свет.

До него наконец начал доходить смысл услышанного. Разум на мгновение забуксовал.

«Рут! Где она сейчас?»