Глаза Гейзенберга

– А, ну да, конечно, – язвительно перебил Поттер. – В условиях растущего детерминизма все больше и больше индетерминизма. За этими словесами до такой степени ничего не стоит, что вы можете с тем же успехом ляпнуть «в пустословиях пастушьего метемпсихоза», и далее по тексту.

– Но в эти, как вы говорите, «словеса» верят они.

– А я верю в то, что Природа не любит постороннего вмешательства.

Поттер напряженно смотрел на экран. Почему-то вспомнилась юность – первые годы в медицинском; тот день, когда он узнал, что его генотип очень близок к генотипу оптиматов. И понял, что на смену застарелой ненависти пришли снисхождение и цинизм.

– Не понимаю, почему они вас терпят, – подивился собеседник.

– Потому что я был очень близок к черте, – прошептал Поттер и задумался, насколько близко подойдет к ней эмбрион Дюрантов. «Я сделаю все возможное», – пообещал он себе.

Откашлявшись, собеседник произнес:

– Ну, рассчитываю на то, что вы отлично справитесь с работой. Этому эмбриону нужно пройти проверку внешним взаимодействием, и…

– Не будьте ослом! – резко прервал Поттер. – Эмбрион оправдает отчет дока Свена до последнего фермента. Вы делайте свою работу, а нам оставьте нашу. – Он вдавил кнопку сброса вызова, поставил телефон на стол и сел, уставившись на него. – Самонадеянный дурак… нет, это не его вина. Он живет слишком близко к ним. Он так устроен. Может быть, я тоже стал бы ослом на его месте.

Свенгаард попытался проглотить ком в горле. Никогда прежде он не слышал такого откровенного разговора между двумя сотрудниками Центра – да еще и на повышенных тонах.

– Ты удивлен, не так ли, Свен? – спросил его Поттер, опустив ноги со стола на пол.

Свенгаард пожал плечами. Ему было неловко.

Поттер изучал его. Свенгаард в своих границах допуска был превосходен – но ему не хватало воображения, творческой жилки. Он был блестящим хирургом, но поскольку у него не было упомянутых качеств, звезд с неба не хватал.

– Ты хороший человек, Свен, – сказал ему Поттер. – Надежный. Вот что о тебе говорится в досье: надежный. И никогда не выйдешь за эти рамки. Да и не должен. Для своей ниши ты идеален.

– Конечно, – начал Свенгаард, услышав только похвалу, – всегда приятно знать, что тебя ценят, но…

– Но работа не ждет.

– Тяжело придется. Учитывая ситуацию, – напомнил ему Свенгаард.

– Как думаешь, то влияние извне – случайно? – спросил его Поттер.

– Я, ну… я хотел бы верить, – доктор нервно облизнул губы, – что оно не было предписанным. Не было какого-то вмешательства…

– Хочешь свалить на неопределенность по Гейзенбергу, – продолжил Поттер. – Принцип неопределенности, любой результат всех наших манипуляций – всё случайность в капризной Вселенной.

Слегка задетый Свенгаард ответил:

– Не совсем так. Я просто хотел бы надеяться, что здесь обошлось без сверхъестественного вмешательства…

– Ты про Бога? У тебя есть опасения, что эта мутация – божий промысел?

Свенгаард отвернулся.

– Когда я учился в школе, вы читали нам лекцию. И вы говорили: «Готовьтесь к тому, что реальность может разительным образом отличаться от того, что диктуют теории».

– Что, так я и сказал? В самом деле?

– В точности так.

– И что-то в этом есть, а? Что-то, что наши инструменты не выявляют. Что-то, чему нет дела до Гейзенберга. И это «что-то» не неопределенное. Оно движется. – Поттер понизил голос. – И у него есть цель. Оно упорядочивает. – Он склонил голову набок. – Ха! Хотел бы я знать, как бы на это посмотрел Гейзенберг!

Свенгаард неотрывно смотрел на Поттера, который открыто насмехался. Доктор раздраженно возразил:

– Гейзенберг показал, что у наших возможностей есть пределы.

– Вы правы, – признал Поттер. – У нас довольно капризная Вселенная. И Гейзенберг показал нам это. Всегда остается что-то, что мы не можем интерпретировать, или понять… или измерить. – Поттер взглянул на перстень-часы на пальце, затем снова посмотрел на Свенгаарда. – Обычно мы интерпретируем то, что нас окружает, сквозь призму наших привычных убеждений. Наша цивилизация смотрит на неопределенность с точки зрения теории Гейзенберга. Но если отталкиваться от его теории, то как мы можем определить, чем является необъяснимое событие: случайностью или замыслом Господа? Да и какой смысл в этом вопросе?

Свенгаард защищался:

– Ну, как-нибудь можно, думаю.

Поттер вдруг запрокинул голову и расхохотался, сотрясаясь всем телом.

– Свен, ты бесподобен, – сказал он, отсмеявшись. – Серьезно. Не будь таких, как ты, мы бы до сих пор жили в каменном веке, страдая от холода и саблезубых тигров.

Доктор постарался не выдать голосом раздражения:

– Так что же, по их мнению, представляет собой корректировка аргинина?

Поттер оценивающе посмотрел на него, затем ответил:

– Черт возьми, Свен, я тебя недооценил. Извини, дружище.

Свенгаард пожал плечами. Сегодня Поттер вел себя странно: неожиданные реакции, странные эмоциональные всплески.

– Так вам известно их официальное мнение?

– Ты же слышал, что сказал Макс.

«Значит, это действительно был Оллгуд», – подумал Свенгаард.