Глаза колдуна

Палмер поднимается с пола, отряхивается и, будто случайно оглянувшись в зеркало, ахает.

– Класс! Я как Пит Доэрти, только что не под кайфом.

То ли специально делая вид, что ничего не произошло, то ли в самом деле полагая, что сломанный нос и сказки о бессмертии никого из присутствующих не волнуют, он хватает с прикрученной к стене полки барабанные палочки и делает шаг к двери.

– Куда собрался? – рявкает на мальчишку схваченный Беном Теодор.

– На сцену, – сообщает Палмер совершенно будничным тоном. – У меня концерт, сечешь?

Если бы Теодор не видел и не слышал все сам, то сейчас решил бы, что у мальчишки есть брат-близнец, разительно отличающийся от вспыльчивого Палмера темпераментом, и он только что материализовался в тесном трейлере прямо из воздуха. Даже Бен от удивления ослабляет хватку, отпуская руку Теодора.

– Черта с два ты куда-то пойдешь, мы не договорили, – цедит Теодор. Мальчишка пожимает плечами.

– Если ты не понял с первого раза, – противно тянет он, – то готов повторить: мне наплевать на тебя, твоего дружка, твои басни про одинокого полубога – или кем там ты себя считаешь – и на все твое мировоззрение. Если в твоем мире розовых бабочек и единорогов не укладывается мысль, что ты – вау, прикинь! – не единственный в своем роде, то это твои проблемы. Я объяснять тебе на пальцах не собираюсь.

Палмер открывает дверь с ноги, так что та, визгливо вскрикнув, хлопается об стенку трейлера, и спрыгивает с узких ступенек приставной лестницы вниз, на траву стадиона. Шум тысячной толпы врывается в затхлый воздух трейлера, пропитанный потом, кровью и недоумением такой силы, что оно тяжелой взвесью оседает в ногах замерших Теодора и Бена.

Теодор приходит в себя первым и срывается с места.

– Нет уж, приятель! – гневно бросает он в худую спину Палмера и хватает мальчишку за шиворот растянутой футболки. – Ты все объяснишь мне на пальцах, хочешь ты того или нет!

Палмер матерится и пытается вывернуться, но Теодор перехватывает его тощие руки, выворачивает почти до хруста в плечах и тащит за собой прямо через потную публику.

– Пусти! – орет мальчишка, хотя все его крики тонут в реве толпы вокруг. – Пусти, придурок! Мне надо на сцену, сейчас наша очередь!

– Нет, ты свое уже отыграл, звезда.

– Теодор!