Глаза цвета турмалин

В очередной раз фургон круто повернул и завалил меня набок, после чего проехал ещё несколько метров по прямой и окончательно остановился. Снаружи чьи-то грубые голоса обменялись короткими фразами, содержание которых осталось для меня неизвестным. Один за другим заскрежетали замки. Двустворчатая железная дверь распахнулась вместе с решёткой, отобрав у моей бедной затёкшей спины единственную опору. Безвольной массой я вывалилась на ровный асфальт, сопроводив своё приземление характерным всплеском: небольшой дождь успел пройти за время пути, добавив безлунной ночи уныния. Перед лицом замаячила пара грязных кожаных сапог. «С этой я сам справлюсь», — коротко бросил их обладатель своему напарнику, после чего схватил меня за предплечье и с усилием потянул на себя. Стоять на каблуках, будучи закованной в кандалы, было на грани невозможного, но кого из присутствующих волновали мои проблемы? Из последних сил я старалась удерживать равновесие, лишь бы не навлекать на себя ещё больший гнев. Вдоль периметра были расставлены постовые, под чьими убийственными взглядами, преисполненными неприязни, воспалённая кожа с легкостью могла бы обуглиться до самых костей. Мелкими шагами я семенила за своим провожатым, натирая всё новые кровавые мозоли и уповая на то, что идти придётся не слишком далеко. Ярое сопротивление оказывали не все заключённые. Подавляющее большинство последовало моему примеру, избрав стратегию полного повиновения. Причиной тому, скорее, послужила призрачная надежда на снисхождение, нежели отсутствие выбора, как это было в моём случае.

В недра самого мрачного здания не только Но́ксфолла, но и его обширных окрестностей меня провели в числе первых. Каждое небольшое окно и каждую лампу, источавшую холодный белый свет, уходящий в синеву, надёжно защищали решётки с толстыми серебристыми прутьями. Металл, однотонный бетон и ни намёка на комфорт — каждая вещь ни на секунду не давала позабыть о том, в каких стенах ты находишься. У грузового лифта нас дожидался ещё один конвоир. После тщательного досмотра нам нелюбезно напомнили о наказании, предусмотренном за оказание сопротивления, и распорядились соблюдать обозначенную дистанцию. Вперёд себя конвойный пропустил в кабину ровно две пары, а сам вошёл последним. «Знай своё место», — без слов говорила ровная красная разметка, нанесённая на пол. Кнопки на панели управления были практически незаметными, а любые надписи на них отсутствовали. После нескольких последовательных нажатий двери захлопнулись, и бесшумный механизм стремительно доставил нас на какой-то этаж, прямиком к началу лабиринта из бесконечных коридоров. Надо же, какой прогресс. Добравшись до кабинета, дверь которого визуально ничем не отличалась от всех остальных, сопровождающий остановился и сквозь зубы процедил:

— Рот будешь открывать тогда, когда тебя попросят. Уяснила?

В качестве подтверждения своей понятливости я молча кивнула головой, не поднимая глаз. Хмыкнув, мужчина ради приличия постучался в дверь и по-хозяйски распахнул её, не дожидаясь ответа. Очередным грубым толчком в спину меня побудили к движению, но не успела я сделать и двух шагов, как споткнулась о металлический порог. Колени болезненно соприкоснулись с гранитным полом. Под хор злорадных насмешек, прокатившихся по кабинету волной, я предприняла несколько неуклюжих попыток встать, но ни одна из них так и не увенчалась успехом.

— Подготовить задержанного к допросу, — сурово отчеканил чей-то голос, лишённый эмоций.

Провожатый нагнулся и нехотя помог мне усесться на железный стул, надёжно привинченный к полу — как предусмотрительно. Нестерпимо клонило в сон, но какофония боли действовала весьма отрезвляюще и не давала расслабиться. Ритмичный стук пальцев по клавиатуре вторил шелесту бумаг. Сизый запашистый дым заволок всю площадь небольшого кабинета, накинув на помутневший глаз дополнительный слой пелены. Щёку неприятно саднило. Стопы промокли не то от прогулки по грязным лужам, не то от собственной крови и лимфы, беспрестанно сочащихся из-под отполированных серебристых кандалов. Устало сомкнув веки, я попыталась всецело сосредоточиться на дыхании и унять мелкую дрожь. «Ничто не длится вечно», — слабое утешение не давало отчаяться. Мне просто нужно немного потерпеть, чуть-чуть подождать, и всё непременно пройдёт. Обязательно. Наверное…

— Вы только поглядите, до чего докатились, — с любопытством протянул неизвестный, неторопливо подойдя ко мне шаркающей походкой.

В одной морщинистой руке мужчина с обильной сединой и горбатым носом держал тлеющую сигарету, выкуренную ровно наполовину, а другой — взялся за мои волосы и бесцеремонно запрокинул голову. Выцветшие глаза внимательно обвели моё лицо, пестрящее синяками и ссадинами. Цокнув языком, старик разжал костистые пальцы и хрипло резюмировал:

— Даже на дряхлой вшивой собаке раны заживают быстрее.