Глаза цвета турмалин

Оперевшись плечом о стену, я шаг за шагом продвигалась навстречу маловероятной свободе, пока рядом с головой не просвистела пуля. Тонкая горячая струйка побежала вниз по шее, а в ушах зазвенел белый шум. От неожиданности я споткнулась и застыла, слово загнанный олень, ослеплённый ярким светом машинных фар, взявшихся из ниоткуда. Подняв затуманенный взгляд, я наконец узрела дуло пистолета, направленное в мою сторону. Благодаря щедрой порции адреналина, выброшенной в кровь, до настоящего момента я в упор не замечала суматоху, творившуюся вокруг. Дальнейшие события развивались стремительно. Коротко стриженный парень уже бежал навстречу и был готов снова открыть огонь, но позволить свершиться ещё одному убийству я попросту не могла. Неизвестно, что именно сподвигло меня на спонтанное геройство, но одно я могу сказать с уверенностью: на ситуацию, меняющуюся ежесекундно, тело отреагировало гораздо быстрее разума. Без лишних раздумий я бросилась вперёд и всем весом навалилась на руку, сжимающую оружие. Щелчок. Выпущенная пуля полетела по навязанной траектории и оставила на бетонной стене ровную отметину, не затронув ничью плоть. Захрипев, стрелявший повалился ничком, и в тот же миг пара крепких рук ловко обхватила мою талию и зашвырнула, точно безвольную тряпичную куклу, обратно в злополучный кабинет. От грубого приземления я поморщилась и беспомощно сползла вспотевшей спиной по холодной шершавой стене. Замок на двери с лязгом закрылся на три оборота, но ощущения безопасности не прибавилось. Голова кружилась. Лица и предметы, мельтешившие передо мной, смешались в одну абстрактную картину. Конечности сделались ватными, а к горлу подступила тошнота. В какой-то момент сознание ожидаемо покинуло меня, избавив от необходимости не только участвовать в спектакле с сомнительным сюжетом, но и досматривать его до конца.

Глава 2. (Не) быть собой

«Ничем не выделяйся. Будь как все. Живи тихо и скромно. Довольствуйся малым. Благодари судьбу за то, что даровано и не брани за то, чем не владеешь», — эти и прочие однотипные фразы я слышала от своей матери бесчисленное множество раз. Загвоздка была в том, что следовать её наставлениям весьма затруднительно, ведь отличалась я абсолютно всем и ото всех. Родной поучающий голос постепенно становился всё грубее, неразборчивее и отдалённее. Вздрогнув, я приоткрыла веко и лишь постепенно осознала реальность звуков активного спора, доносившихся из-за стены. Изображение то двоилось, то снова возвращало себе исходную целостность. Голова кружилась так, будто я качалась на игривых волнах, сидя в неустойчивой лодке, а не полулежала на жёсткой скамье в самом конце какого-то невзрачного тамбура. Осторожно пошевелив одеревенелыми конечностями, я обнаружила, что оковы всё ещё находятся на своих местах — неудивительно. Глубоких вдохов я старательно избегала: в области ребёр по-прежнему ощущался дискомфорт. Закончив ревизию повреждений, без резких движений и спешки я приняла сидячее положение. Капли холодного пота скатились по лбу: меня до сих пор лихорадило. Широкая прядь волос намертво приклеилась к запёкшейся крови, неприятно стянувшей кожу, а длинные ресницы на отёкшей половине лица прочно склеились, не давая возможности смотреть на мир широко распахнутыми глазами. Щекой я потёрлась о плечо, но положительного результата это не принесло. Терпеть и гадать, как скоро за мной соизволят прийти — ничего другого мне не оставалось. Минуты тянулись медленно и мучительно. Без окон установить точное время суток для меня было весьма проблематично. Когда все перекладины на скамье, лампы на высоком потолке и плитки на однотонном полу были пересчитаны в очередной раз, по ту сторону двери раздались долгожданные шаги. «Неужели», — единственное, что промелькнуло в голове при виде одной из немногих знакомых мне личностей. Высокая фигура приблизилась и склонила голову набок, остановившись рядом со мной.

— Живая, — краткое утверждение, лишённое эмоциональной окраски, слетело с губ, окружённых лёгкой небритостью.

Потупив взор, я сидела и не шевелилась в надежде услышать вердикт. К любому развитию событий я была готова, лишь бы ни секунды больше не томиться невыносимым ожиданием, и всё же поступок мужчины сумел удивить. Опустившись на корточки, он потянулся к моим ногам и в два счёта сбросил с них тяжёлые кандалы. Кусочки воспалённой кожи намертво приклеились к поверхности металла, я это чувствовала, а потому шумно втянула воздух сквозь зубы. Равнодушно хмыкнув, он отстегнул цепь от скамьи и коротко приказал:

— Встать.