Глазами альбатроса

Налетают новые порывы ветра, и птенцы альбатросов принимаются энергично махать крыльями и подпрыгивать. На взлетно-посадочной полосе собирается около двух десятков молодых птиц, которые разворачиваются навстречу ветру и хлопают крыльями, словно ждут от диспетчера разрешения на вылет. Крупному птенцу черноногого альбатроса – он уже такой взрослый, что из-под новых глянцевитых перьев проглядывает всего несколько пучков пуха, – такая погода нравится. Он стоит, распростерши крылья навстречу неистовым порывам ветра. Теперь эти крылья достаточно длинны, чтобы сопротивляться потокам воздуха. Всего несколько шагов, и одна лапа отрывается от поверхности. Вот-вот свершится чудо – первый полет! Однако неведомое доселе чувство расставания с землей словно ледяным холодом проникает в его жаждущую приключений душу, и он сворачивает крылья и возвращается к своему бдению, точно смирившись с мыслью, что навсегда прикован к земле. Другой его сверстник вполне профессионально и по-взрослому разбегается с раскрытыми крыльями. Но при попытке подняться в воздух плюхается на живот. Неожиданно налетевший порыв подхватывает еще одного из них и разворачивает в сторону. Птенец, похоже, удивлен невидимым своенравием мира. Но он храбро продолжает бегать и подпрыгивать, позволяя ветру крутить собой то в одну, то в другую сторону, и выруливает на взлетно-посадочную полосу, вихляя то вправо, то влево, как самолет с пьяным пилотом.

Птенец черноногого альбатроса в воротничке из остатков пуха подскакивает навстречу ветру – всего на какой-то миг поток воздуха впервые подхватывает его под крылья, и лапы отрываются от земли на пару сантиметров. Непривычное усилие быстро утомляет его, но птенец, кажется, доволен: новизна ощущений, должно быть, привела его в восторг.

Функционирующие в полной мере крылья завершают развитие птицы, но для этого требуется как можно больше упражняться: тренировать сухожилия и грудные мышцы до тех пор, пока они не окрепнут достаточно, чтобы махать крыльями или твердо держать их на ветру час за часом, без устали преодолевая сотни и тысячи километров. Чтобы добиться этого, потребуется немало стараний. И тем не менее переход этого Рубикона всего лишь вопрос времени, и главная сила юных альбатросов – в терпении.

Видимость снижается до нескольких десятков метров, и на нас мгновенно обрушивается ливень. Капли бьют по коже так больно, словно с неба сыпется ледяной горох. Альбатросы поднимают клювы навстречу дождю, щелкают ими в воздухе, хватают капли, глотают драгоценную освежающую влагу, которую они теряли столько недель подряд. Иваго со своей командой прячется от дождя почти одновременно со мной. Уже под крышей он садится завтракать рисом и солнечной глазуньей и, кивнув в сторону открытой двери, одобрительно говорит:

– Лучший свет. Выразительный. Очень контрастно.

Вдруг оказывается, что старые казармы насквозь прохудились. Под окнами и в спальнях на полу образуются лужицы воды. В кабинете, где стоят компьютеры, – самом надежно защищенном из всех – потек потолок.

Днем, когда буря не дает нам покинуть казармы, американцы играют во «Взрыв» и «Тривиал Персьют», в перерывах между раундами подтирая пол. Японцы – в «Монополию», «Дженгу» и шахматы.

– Брендон, не хочешь поиграть с нами в «Тривиал Персьют»? – зовет коллегу Шивей. – Мы тебе быстренько нос утрем.

Брендон, заядлый спортсмен, откладывает скакалку в сторону и готовится вступить в состязание.

– А я только что выяснила, кто такие «перипатетики», – сообщает Шивей. – Это ученики Аристотеля, которые странствовали вместе с ним и не имели собственного дома. Вот и мы с вами перипатетики.

На игру уходит два с половиной часа, упаковка чипсов и баночка соуса сальса.

Тем временем за окном царит полный хаос. Волны в лагуне ежесекундно взрываются белыми фонтанами брызг, ударяясь о бетонный берег. Неожиданно под их натиском обрушивается часть лодочного причала. Его разбивает вдребезги и уносит в море так быстро, что мы не успеваем и глазом моргнуть. Перехлестывая через дамбу, потоки воды обрушиваются на очковых крачек (Onychoprion lunatus), которые гнездятся на земле недалеко от причала. Птиц вместе с гнездами смывает с места. Яйца малых кланяющихся крачек (Anous tenuirostris) выдувает из плоских гнезд прямо на землю. Нескольких птенцов красноногих олуш тоже сносит из гнезд. Их ждет голодная смерть. Дождь продолжается до самого вечера и не стихает даже ночью.

На следующее утро небо по-прежнему затянуто тучами и воздух густо напоен влагой. Но ветер стих до пяти метров в секунду. Атмосферный фронт завис прямо над нами. Птицы насквозь промокли. Впрочем, как и наш менеджер Брайан. Его спальню затопило, и остаток ночи ему пришлось спать в гостиной.

Вновь начинает лить дождь. Смешиваясь с теплой дождевой водой, птичий помет превращается в жидкую кашу, отчего резкая вонь птичьей колонии усиливается. Несмотря на ливень, Брайан и Митч берутся соорудить временный причал.