Глазами альбатроса

Повсюду различия, повсюду контрасты. Многообразие и переизбыток, спокойствие и грядущий ужас. Сильно подросшие птенцы масковых олуш стали такими белыми и пушистыми, что напоминают скорее кучки снега посреди тропиков или большие шары сахарной ваты – сейчас они выглядят куда крупнее своих родителей. Теперь начался сезон размножения у четырех видов буревестников и тайфунников. Повсюду – в, под, рядом и между – сидят на гнездах темные крачки. Некоторые из них еще только собираются делать кладку, но птенцов уже вылупилось так много, что гнездовье вмещает целые ватаги малышей разного возраста, от тех, что только появились на свет, до тех, что едва полетели. Некоторые птенцы, оставленные без присмотра, сидят прямо, но есть и те, что лежат на боку, подвернув головы, как маленькие спящие динозавры.

Один из альбатросов выходит из гнезда в такую плотную толпу темных крачек, что, кажется, он вряд ли сможет поставить на землю свою перепончатую лапу, ни на кого не наступив. Нам это тоже дается с большим трудом. Крачки отстаивают свои позиции с таким мужеством, которому позавидовал бы даже лев, клюют отвороты брюк, насмехаясь над вашими несущими смерть подошвами. Или же взлетают и с писком хлопают крыльями у вас над макушкой, сбивая набок панаму.

Сейчас на острове не наберется и десятка взрослых альбатросов. Они рассеялись по просторам северной части Тихого океана и теперь отдыхают. Их выживших птенцов тоже наберется немного по сравнению с количеством гнезд полгода назад. Но эти «малыши» размером с откормленного гуся по-прежнему приковывают к себе внимание. Еще неделю назад они едва удерживали равновесие. С тех пор их лапы окрепли, закалились и не подводят их. Они выглядят почти взрослыми; постепенно, день за днем их густой пух сменяется гладким оперением.

Люди на острове тоже сменились. Новая команда орнитологов состоит из двух женщин – Шивей Ванг и Кэтрин Тредик – и широкоплечего, кудрявого Брендона Кортота. Брендон здесь уже несколько месяцев, у Шивей есть опыт работы в полевых условиях, а Кэтрин можно было бы счесть за новичка, если бы не отменный загар. Поскольку у черепах начался сезон размножения, на остров прибыли изучающие их специалисты. Но днем никого из них не встретишь: поскольку черепахи откладывают яйца по ночам, биологи появляются только после заката, будто загадочные ночные создания, крабы-привидения, которые навещают пляжи под покровом темноты.

Через несколько дней к нам приедут два специалиста по акулам. Грег Маршалл, кинопродюсер из National Geographic Channel, со своей командой ждет их, чтобы начать работу. А прямо сейчас я сижу на берегу и наблюдаю за одним из самых выдающихся фотографов-натуралистов, японцем Мицуаки Иваго, и его ассистентами. Иваго, о котором весь мир узнал после выхода его книги «Серенгети», с таким самообладанием ждет появления тюленя-монаха, что на голове у него устроилась темная крачка. Присутствие на острове Иваго и команды National Geographic Channel подчеркивает неоспоримое значение этого пятачка суши для гораздо большей аудитории людей и тот факт, что охрана его обитателей – дело не отдельных энтузиастов, а всего общества.

Мы должны дарить надежду, и главный способ продемонстрировать оптимизм – наша работа. Это место во многом напоминает обитель посреди океана. И те животные, которые выводят здесь потомство, демонстрируют свою приверженность будущему. А люди, в свою очередь, стараются столь же самоотверженными усилиями гарантировать их выживание в грядущие годы.

Погода не желает соответствовать нашему почтительному, почти молитвенному настрою. Она вдруг начинает меняться с маниакальным постоянством. Горизонт затянут завесой дождя, а июньское солнце тем временем пробило дыру в облаках. Но оно не просто сияет, оно палит. Причем нещадно. Вчера я прогулялся от края до края острова, каких-то полтора километра, и моя шея обгорела – да еще как – с той стороны, откуда светило солнце. На ногах у меня отпечатались контуры ремешков сандалий. У Кэтрин забинтованы руки, потому что после первого же дня на местном солнцепеке они покрылись волдырями, которые затем полопались.

Сегодня утром ветер дул со скоростью больше 15 метров в секунду. Двухметровые волны в лагуне бешено вздымают к небу пенные шапки. Снаружи рифа, там, где еще вчера можно было спокойно плавать на каноэ, беспорядочно бьются о щербатую линию прибоя волны. Их изогнутые верхушки то и дело сносит ветер, после чего в воздухе повисает дымка мельчайших брызг. По грозному небу торопливо плывут мрачные тучи, и дождь шипит, будто рассерженный кот.