Глазами, полными любви

Марья Никаноровна баловать благоверному не дозволяла, бдительно пасла супруга, тщательно отслеживая каждый его шаг. На любой групповой фотографии учительского коллектива она стояла рядом с мужем, властно вцепившись в рукав бедного физрука. Натка не знала, имелись ли у них дети, но о своем обожаемом Васе наставница находила повод упомянуть едва ли не на каждом уроке. Будь второклассники постарше и поостроумней, они бы, скорее всего, так и прилепили Бипе кличку «мой Вася».

Общественными мероприятиями и педагогическими инициативами Марья Никаноровна класс не напрягала. Однажды она попыталась привить навыки аккуратности одному из классных оболтусов – тупице и хулигану, являвшемуся на уроки в таком виде, словно он только что вылез из помойки. Подняв зачухонца из-за парты, учительница повела воспитательную беседу:

– Ваня, почему ты всегда ходишь в школу таким грязным?

– Мамке стирать некогда.

– Но воротничок от формы ты сам можешь постирать и погладить.

– У нас утюга нет, гладить нечем.

– Тогда возьми выстиранный воротничок, оберни вокруг горячего чайника, подержи немного, и ткань отгладится.

– У нас чайник грязный, весь в саже. Воротничок снова запачкается.

– Так попроси маму почистить чайник.

– Мамке чистить некогда.

Разговор, таким образом, закольцевался. Радетельнице за чистоту ничего не оставалось, как, вздохнув, усадить нерадивого ученика за парту.

Своим непрезентабельным видом грязный Ванька портил картину недолго. В следующий класс ему переползти не удалось. Но, откровенно говоря, Марья Никаноровна от этого особо не обрадовалась. Такими же вахлаками с немытыми шеями и обсыпанными цыпками руками выглядели и другие ее подопечные, чуть более успешные в постижении наук.

На уроках школяры с разной степенью усердия постигали основы русского языка, выясняя, чем глагол отличается от существительного, или бодались с арифметическими примерами. Математика стала сущим наказанием не только для Натки, но и для всего ее семейства. На уровне второго класса, когда требовалось сложить, скажем, восемнадцать и тридцать четыре, с этим без труда справлялась и бабушка. В классе четвертом-пятом в ход пошли длиннющие примеры с дробями, скобками, возведением в степень. Тут началось нечто невообразимое.

Ощутимо одаренный гуманитарно и совершенно ущербный в области точных наук ребенок каждый пример решал раза три-четыре и всякий раз получал разный ответ. Совершенно запутавшись, ученица бросалась за помощью к матери. У той нередко ответ также не желал сходиться с помещенным в конце задачника. Понаблюдав некоторое время за мучениями решальщиц, за дело бралась бабушка.

Баба Нюра, перед которой неразрешимых проблем, казалось, не существовало вовсе, довольно быстро сдавалась под натиском хитроумной цифири и выносила вердикт:

– Та хто таку хворобу напридумывал? Шоб яму повылазило!

Сообща приходили к заключению: надо ждать отца. Появлявшийся поздно вечером, усталый и голодный отец, наскоро отужинав, вместо отдыха обреченно брал в руки учебник по математике. Он быстро производил на клочке бумаги необходимые вычисления и – о, чудо! – получал верный ответ. Натка тупо переписывала решение в тетрадку, после чего брела спать, на ходу клюя носом.

Все бы ничего, но в процессе решения Алексей Михайлович применял не ту методику, которой ученики пользовались в классе. Задачи и примеры он решал способом составления пропорций. Выходило легко, просто и правильно. Математичка недовольно говорила Зое Максимовне в школе:

– Наташа решает примеры правильно, но кто ее научил составлять пропорции? В школе мы еще такого не проходили.

– С ней дома Алексей Михайлович занимается, – извиняющимся тоном объясняла учительница биологии.

– Замечательно! Только передайте ему, пожалуйста, чтобы он вперед школьной программы не забегал, а то запутает у девочки все в мозгах.

Осталось неясным, что именно было «замечательно», но только запутывать у девочки было нечего. В отделе мозга, отвечающем за абстрактные вычисления, у нее находилось все что угодно – вата, опилки, песок, только не серое вещество, ведающее процессами сложения, вычитания, умножения вкупе с прочими вычислениями. Данная особенность организма обнаружилась уже с первых шагов школьного обучения Натки.

– К пяти прибавить девять, сколько получится? – строго вопрошала заглянувшая в тетрадь бабушка, обнаружив ошибку в ответе.

– Двенадцать! – наугад выпаливала первоклассница.

– Ты кумекалкой-то раскинь, подумай внимательно.

– Пятнадцать, – торопливо поправлялась ученица.

Бабушка закипала, дивясь внучкиной бестолковости, отвешивала ей подзатыльник, потом приказывала тащить счетные палочки. На краешке кухонного стола, между тарелкой с картофельными очистками и вилком капусты, старая и малая начинали методично раскладывать тоненькие, как спички, пластиковые брусочки. Пересчитав их раза на три, внучка не без удивления узнавала, что сумма девяти палочек и пяти равняется четырнадцати, и записывала правильный ответ в тетрадь.