Глазами, полными любви

В истории с Колей мать в итоге также оказалась права. Собак на школьниц, к счастью, никто не спустил, а вот затея с совместным приготовлением уроков потерпела полное фиаско. Едва делегация переступила порог скромного жилища одноклассника, он на глазах у девчат шустро открыл подпол, залез внутрь, захлопнул над собой крышку и крикнул:

– Пока не уйдете, не вылезу!

Все взрослые в семье находились на работе. Как следовало поступить в сложившейся ситуации, шефы не знали. Потоптавшись с полчаса у крышки погреба, где отсиживался строптивый ученик, девочки побрели по домам.

На следующий день прошел разбор полетов. Все велось по устоявшимся школьным традициям. Учительница нудно читала нотацию стоявшему у доски бедолаге, перемежая речь риторическими вопросами типа «доколе». Ученик, опустив голову, тупо глядел в пол. Когда Дина Александровна закончила монолог, Коля, глотая слезы, произнес:

– Если они снова придут, я убегу. Не буду с ними вместе уроки делать!

Таков он был, этот удивительный Коля. В конечном счете судьба парня сложилась просто и счастливо. Посидев по паре лет в каждом классе, он кое-как окончил семилетку, поступил в училище механизаторов, освоил трактор и стал честно, добросовестно тянуть лямку деревенского трудяги. Заработав статус передовика сельскохозяйственного производства, бывший оболтус получал не только почести, но и неплохую по деревенским меркам зарплату, женился, нарожал детей. Таких же рыжих, добрых, работящих и столь же непригодных для постижения книжных премудростей. Что уж тут поделаешь! Все-таки главное, чтобы человек был хорошим.

…Спустя много лет, когда Наталья Алексеевна приехала в это село на традиционный вечер выпускников, одним из первых одноклассников, встреченных в школьных стенах, был Коля. Всё так же топорщились его рыжие вихры. Сияющие радостью глаза, улыбка во весь рот наглядно свидетельствовали о гармонии и счастье, царивших в душе бывшего «отстающего» ученика. Жизнь мудрее человеческого разума. Судьба вогнала Колю в уготованную ему роль с точностью опытного бильярдиста, загоняющего шар в лузу с первого удара…

* * *

Поскольку большую половину обитателей села составляли украинцы, в классах сплошь мелькали фамилии, оканчивающиеся на «ко». В школе учились Добченко, Куриченко, Павленко и прочие. Все они, как опять-таки утверждал местный фольклор, были отдаленными потомками переселенцев, сосланных в Сибирь еще матушкой Екатериной Второй. Якобы в период ее царствования в столице водились такие колготные и охочие до ласк девки, что другой управы на них найти не смогли, окромя как загнать на окраину империи, дабы они соблазняли не добропорядочных поданных, а таежных медведей.

Скорее всего, это являлось просто байкой, не более. Как гласят исторические источники, во времена великой императрицы в Сибирь – в Забайкалье, на Лену – попало некоторое количество так называемых мазепинцев, отправленных в политическую ссылку приверженцев «самостийности», присягавших тем или иным украинским гетманам. Среди ссыльных куда больше насчитывалось поляков и «литвы», уроженцев тех мест, где в давние времена, с XIII века, от Белоруссии до Молдавии простиралось Великое княжество Литовское. Позже, попав под железную пяту Российской империи, все эти «ляхи» еще довольно долго мутили воду, и выжившие при усмирениях бунтовщики получали билет в одну сторону – на восток.

Массовое переселение украинцев и белорусов в Сибирь началось после отмены крепостного права, когда тысячи крестьянских семей, спасаясь от безземельности и голода, отправились на вольные, никем не занятые просторы в поисках лучшей доли. В этом смысле у Натки и ее одноклассников было много общего. Их предки украинцы, так же как ее предки белорусы, оказались в суровом климате не столько по доброй воле, сколько под давлением обстоятельств.

О национальной принадлежности сверстников судить было трудновато. Светлые, темные, рыжеватые косички и вихры сливались в один пестрый фон. В пятом классе в коллектив пришло изрядное количество мордовских ребят, живших в ближайшей от центральной усадьбы совхоза деревне. Их предки, скорее всего, попали в Сибирь тоже не от большой охоты. Дети промеж себя называли новеньких опять-таки не по национальной принадлежности, а по месту проживания – хотя в разговорах проскальзывало иногда слово «мокшане», обозначающее принадлежность к этнической группе мордвы.