Глазами волка

– А мы сможем стать оборотнями?

– Ты нас сделаешь? – встрял второй.

– Я сделаю для вас всё, что смогу, – Лику не хотелось пускаться в объяснения, когда солнце высоко, в животе пусто, а судьба решается прямо сейчас.

Ещё двое подростков подошли без приключений и не произнесли ни одного слова. Было заметно – они знают, на что идут.

Рука Лика онемела, кровь засыхала на ладони.

Ребята возвращались в толпу, распрямив плечи и такие гордые, словно только что выиграли пару сражений.

– А что остальные? – Лик обводил взглядом оборванную, всклокоченную, непокорную толпу. Он разглядел того самого старика. Тот стоял у ограды, опираясь на тех самых двух спутников, и улыбался в окладистую бороду.

– Остальные ещё подумают, – отозвалась жрица.

68

– Что ты собираешься делать с Агрой? – внезапно спросила жрица.

– С Аргой? – Лик медленно, с достоинством повернулся к девушке, – С ней всё в порядке. Она может идти к своей семье.

– Теперь ты – её семья.

Лику показалось, что у него что-то не то с ушами, у самых корней. Услышал он правильно… Но правильно ли он понял? То, что сказала женщина, просто не укладывалось в голове.

Лик перевёл взгляд на Аргу. Девушка смотрела на него – спокойно и немного холодно. Понять, что это значит, было невозможно.

– Почему? – спросил Лик. – Я её не удочерял, насколько помню.

– Она – твоя добыча.

– Она может сделать десять шагов, – напомнил Лик, – и окажется среди соплеменников. Руки и ноги у неё не связаны. А удержать её мы не успеем. Так что никакая она не добыча.

– Не забывай, где ты находишься, – ответила жрица, – Мы – тавры, живём тем, что добываем. Любая добыча – священна. Она твоя. Если она уйдёт в деревню – мы вернём её тебе по первой просьбе.

Лик нахмурился. Она точно ей мать? Или это такая же условность, как обычай называть царя отцом всех подданых?

– То есть она – моя рабыня? – спросил невриец.

Тень страдания легла на лицо Агры.

– Можешь обратить в рабство, – продолжала жрица как ни в чём ни бывало, – Можешь продать. Можешь принести в жертву богам – мы не знаем, которым ты поклоняешься. Можешь даже взять в жёны.

– Вы меня благословите?

– Брак пленницы не нуждается в благословении.

Лик опустил глаза и задумался. Он чувствовал, что все – его новые соратники, другие тавры, жрица, Агра, Маэс – ждут его решения.

Наконец, он поднял взгляд и решительным жестом убрал со лба волосы.

– Следуя обычаю, – заговорил он, – и моему обету, перед всеми вами, как свидетелями – я отпускаю Агру, таврийского рода, на волю. Отныне она не моя пленница, а снова дочь своих родителей и сестра своего племени. Она может идти, куда пожелает. Если у неё есть избранник – пусть выходит замуж или устраивает судьбу другим образом. Я сказал. Если по вашим обычаем для освобождения пленницы нужно покрыть ей голову, или колпак надеть – я готов это сделать прямо сейчас.

Он не успел опомниться – со спины на него кто-то прыгнул. Длинные, как виноградные лозы, руки обхватили его и стиснули крепко-крепко. Лик уже вспомнил легенду о питонах, чудовищных змеях-душителях из южных лесов и уже прикидывал, как пырнуть тварь акинаком. Но тут ему не лицо упали волнистые рыжие волосы, нос уловил знакомый аромат перебродивших груш и он догадался – это попросту Агра сжимала его в объятиях.

– Спасибо! – бормотала девушка, – Спасибо! Как это мило.

– Осторожней, порежешься, – Лик еле успел передать акинак Маэсу, – Вот, теперь хорошо.

Объятия были крепкими, как железные обручи.

– Он знал, чего она хочет, – заметила жрица, – А это редко бывает.

– Всё, можешь идти, – Лик еле дышал.

– Никуда я от тебя не уйду! – заявила Агра, – Ты замечательный, – и поцеловала прямо в щёку. Губы были такие горячие, что у юного неврийца закружилась голова, а перед глазами заплясали круги.

В толпе послышались смешки. Жрица в ответ начала махать рукой.

– Видите, всё решилось. Отныне мы друзья и союзники. Но почему ничего не готово? Огонь! Котлы! Рыбу! Пируем!

69

Дальше был праздник. Нравы в горах простые. Поэтому и смерть прежнего вождя, и приезд победителя праздновали одновременно.

На другой стороне деревни – зелёная лужайка, слишком тесная, чтобы приспособить под пастбище и слишком каменистая, чтобы пахать. Здесь и расположились, чтобы подальше от засушенных голов на сухих столбах.

Жарили рыбу, пекли лепёшки, пекли мучную кашу в котелках, и разливали кислое, пьющее в нос пиво.

А потом подали на особом деревянном подносе нежно-малиновую варёную форель из высоких озёр.

Похоже, таврийцы знали немало тайных троп. Они угощали неплохо, разве что однообразно.

Лику было немного обидно, что из всего отряда сюда попали только они с Маэсом. Ребята давно не видели столько еды и хоть немного веселья.

– А вы, похоже, служите в деревне вместо жреца-энарея, – заметил Лик жрице. Отправил в рот жирный кусок рыбы и начал жевать, чтобы не сболтнуть лишнего.

– У нас в деревне даже кузнеца отдельного нет, какие тебе энареи, – ответила женщина, – Людей мало, на все занятия их не хватает. Видишь – провинция.

– Провинция, – согласился Лик, – но провинция гордая и свободная.

– Ага, – почти сплюнула Агра, – А ещё молодая и голодная.