Глядя на море

— Я пришла в надежде найти решение, но, раз вы и слышать ничего не желаете… Знайте, мой брат никогда с этим не смирится. У нас нет никакого плана «Б» и нет желания с вами воевать, однако и мы не хотим кончить жизнь под мостом! Альбер способен на все, считайте, что я вас предупредила.

— Например, снова забросаете мусором мой сад? И вы намерены этим меня запугать?

Он увидел, как она покраснела и поспешно встала. Люси направилась к двери, уже взялась за ее ручку, в то время как другая ее рука плотно прижимала к телу сумочку.

— Ну как вы не можете понять? Когда человек в безвыходной ситуации, он пойдет на все, что угодно!

Она подождала несколько секунд, а затем вышла, ничего больше не сказав, лишь осторожно закрыв за собой дверь. Матье не мог поверить в ее искренность, как ни старался, а только все спрашивал себя, что за надежды возлагала она на этот визит? Пришла она втайне от брата или они оставались сообщниками? В любом случае он ни за что не поддастся их угрозам и не спасует перед попытками выудить у него деньги. Да и сама идея, что он должен им что-то компенсировать, просто абсурдна! И все же этот визит отчего-то вызвал в нем чувство неловкости. Он привык считать себя честным человеком, и эти обвинения его выводили из равновесия. Поскольку пока ему не удалось справиться с депрессией до конца, любая стрессовая ситуация разрасталась до размеров огромной проблемы. Он повернулся к своему американскому холодильнику, уже наполовину распакованному, и у него вырвался из груди глубокий вздох. Весь его энтузиазм в мгновение ока испарился, словно стертый глупейшими доводами Люси Дельво. Он бросил кухонное полотенце, которое служило ему тряпкой, вылил грязную воду из ведра. Если раньше обустройство дома было ему интересно, то теперь оно казалось отвратительной подневольной работой. Угрюмый, измочаленный, единственное, что он заставил себя сделать, — это сложить пустые коробки.

* * *

— Как же я рада тебя видеть! — без конца повторяла Мишлин с блаженным видом.

Сильвен несколько принужденно улыбнулся ей и сказал:

— Все-таки я не в лучшем положении! Париж слишком далеко, на шоссе настоящее безумие, полно ненормальных. Кстати, почему никто не затрудняет себя тем, чтобы тебя навестить? Разве Матье не мог бы приложить усилие, чтобы… Или, по крайней мере, Фабрис, ведь Руан не за тридевять земель!

Он с трудом скрывал недовольство, находя слишком несправедливым, что братья так плохо исполняют сыновний долг. Он бы еще с трудом, но мог понять Жана, который, как он знал, был слишком загружен работой с недвижимостью в Лондоне, но ведь и у него был не менее напряженный график в его физиотерапевтическом кабинете, постоянно переполненном пациентами. Правда, физиотерапевтов было трое, и они распределяли обязанности между собой, благодаря чему он имел некоторую свободу действий. Тем не менее ему всегда нравилось делать упор на то, что он в постоянном цейтноте.

— Ты по-прежнему ведешь одинокую жизнь, мой дорогой? — поинтересовалась Мишлин.

Вопрос, хотя мать постоянно его задавала, вдруг показался Сильвену нелепым. Одинокую? Как бы не так! Скоро будет десять лет, как он живет вместе с Луи, которого поостерегся представлять своей семье. То, что он долго жил в Париже, работал, имел дело исключительно с парижанами, в конце концов привело к тому, что он стал испытывать что-то вроде презрения к провинциалам, фактически отрекся от своих корней. Другими словами, он был на сто процентов убежден, что мать, с ее отсталыми взглядами, не смогла бы ни одобрить, ни понять его образ жизни. Домашним он говорил, что просто снимает квартиру на двоих вместе с приятелем, не вдаваясь в подробности их отношений.

— И все же я уверена, рано или поздно ты обязательно встретишь какую-нибудь очаровательную женщину на своем пути! — заявила мать безапелляционным тоном.

— Мне и так неплохо, — пробормотал сын.

Она не расслышала и продолжала созерцать его обожающим взглядом.

— Я предупредила персонал, что сегодня нас будет двое, — добавила она. — Вот посмотришь, кормят здесь не так уж плохо.

Приехав поздним утром, Сильвен не имел возможности избежать церемонии обеда.

— Почему все-таки он к тебе больше не приходит, Матье? — отчетливо произнес Сильвен.

— Должно быть, занят своей проклятой книжной лавкой, как всегда.

— Да нет, вроде он туда больше ни ногой, так я слышал. Фабрис сказал, что у него депрессия, впрочем, я ему ни капельки не верю. Ну ладно, пошли поедим.

Видя, с каким трудом мать поднялась с кресла, он ощутил что-то наподобие сострадания.

— Ты можешь ходить? Хочешь, я возьму тебя за руку? По крайней мере, здесь кто-нибудь тебя сопровождает, медсестра или медбрат?

— Перестань говорить со мной о твоем брате!

— Да я не о брате говорю, я имею в виду медбрата, обслуживающий персонал.