Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни

Сочинения можно разделить на три периода: два итальянских (с зимы по лето 1831 года и с весны по лето 1832-го) и берлинский (октябрь 1833-го — апрель 1834 года). Итальянские сочинения создавались в расчете на салоны изысканных аристократов, особенно это относится к кругу общения 1832 года. Для них требовалось больше виртуозных «изюминок», украшающих основную музыкальную ткань. Хотя Глинка утверждал, что сочинять по-итальянски в стиле sentiment brillante он не научился, музыкальные сочинения говорят об обратном. Их можно сравнить, как и итальянские образцы того времени, с музыкальным «глянцем», стилем, утвержденным в современных журналах мод. На его страницах каждый образ доведен до идеала — от домашнего утреннего кофе, похода в магазин до совещания топ-менеджеров. Везде легкость, непринужденность и блеск. Впоследствии Глинка будет считать эти итальянские опусы безделушками, сожалеть, что потакал миланским вкусам.

Он считал, что то ощущение благости, которое итальянцы ощущают под влиянием южного солнца, ему, как жителю Севера, невозможно передать. «Мы, жители Севера, чувствуем иначе, впечатления или нас вовсе не трогают, или глубоко западают в душу. У нас или неистовая веселость, или горькие слезы», — рассуждал Глинка. Единство противоположностей. Парадокс чувств, который, как считали многие тогда, является незыблемой чертой русского национального характера[185].

Отправившись в путешествие, Мишель ожидал пройти путь внутренних изменений, что в полной мере осуществилось. Покинув дом с радостью, Глинка, как и многие соотечественники, под конец впал в непреодолимую ностальгию. Ее результатом часто становились сочинения с национально-патриотическим и даже мессианским подтекстом. Вспомним многие примеры. Позже по тем же местам проезжали Гоголь, сочинивший «Мертвые души», писалась картина Александра Иванова «Явление Христа народу», где запечатлены образы сына Михаила Виельгорского — Иосифа Михайловича, и Гоголя.

Глинка по окончании длинного, почти четырехлетнего путешествия не избежал подобного результата: он приходит к мысли о написании национальной оперы.

Избрав путь художника, Мишель принимал все его атрибуты — скитальничество, вечную неудовлетворенность, печаль и тоску. Одоевский в романе «Русские ночи» (1844) напишет: «Нас спросят: „Чем же кончилось наше путешествие?“ — Путешествием. Не окончив его, мы состарились тою старостию, которая в XIX веке начинается с колыбели — страданием».

Часть вторая. Национальный композитор

Глава седьмая. Опера как любовь, или Любовь как опера (1834–1836)

Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, — это перечитыватель.

В. В. Набоков. Лекция по зарубежной литературе

Последующие два года в жизни тридцатилетнего Глинки параллельно развивалось два сюжета. Глинка влюбляется и женится. На этом фоне семейного счастья он пишет оперу. Итог невероятных усилий — опера «Жизнь за царя», приравненная к национальному подвигу. Никогда после Глинке уже не удастся работать с такой самоотдачей и уверенностью в своем гении. Никогда после уже не будет настолько уникального исторического момента, когда интеллектуалы и власть, артисты и музыканты, бюрократы и публика были объединены общей идеей о национальном единстве. И эта идея нашла художественное, чувственное и эмоциональное выражение в высшем из искусств, как тогда считалось, — в опере.

Опера «Жизнь за царя» стала одним из ключевых текстов русской культуры, а Михаил Иванович Глинка вошел в историю как первый национальный композитор. Особый исторический момент и эксклюзивная слава произведения, ставшая метатекстом для всех последующих русских композиторов, требуют того, чтобы подробно изложить историю ее создания и попытаться объяснить ее успех.

Двое похорон и одна свадьба

Приехав в Новоспасское в конце апреля 1834 года, дети отдали дань памяти на могиле отца, рядом с дедовской церковью. До июня Мишель приходил в себя от эмоционального потрясения. Будущее казалось туманным. Мать настаивала, чтобы он занялся хозяйством, так как по закону являлся главным наследником имущества отца. Он давал обещания, но просил отсрочки, а пока по доверенности передал ведение дел матушке.

Евгения Андреевна погрузилась в управление. Многое ей давалось с трудом. Она часто приходила в отчаяние, но в итоге все у нее получалось. Рационализм, с которым она подошла к делу, выдавал в ней рачительную помещицу: она сократила дорогие роскошества и непозволительные траты, не вкладывалась в новые предприятия, но продолжала обычный круговорот дел — продавала зерно, заботилась об урожае, вела хозяйство на территории имения. Точно распределяла доходы на всех детей и считала траты.