Глобальная жатва

А я все думал – зачем самураю меч? Ведь, если ты веришь в Бога, прежде всего ты веришь в то, что Он защитит тебя в любой жизненной ситуации. Может быть, самурай ждет коварных и хитрых врагов, которые могут напасть неожиданно? Но, если ты праведен (а кто в Японии может быть праведнее настоящего самурая?) – тебе нечего бояться. Во-первых, враг не нападет, если ты этого не заслуживаешь. Во-вторых, даже если он нападет, у тебя и без меча будет гораздо больше шансов на победу, если справедливость на твоей стороне. Нестыковочка какая-то получается. Но потом меня осенило. Меч нужен самураю не для боя, а в первую очередь – для самоубийства, так модного среди "истинных" воинов духа. Теперь все ясно! И с кино японским, и с самураем.

А что же литература? Может быть, именно она спасет мир?

Литература – не кино. Это очень личное. Сэлинджер, вернувшийся в мир только после собственной смерти, искупил грехи всех служителей муз.

Что же касается меня, мой собственный имидж заботит меня менее всего. Я всеми силами бегу от какой бы то ни было "целостности и глубокомысленной целомудренности". Я такой же человек, как и все. В чем-то лучше, во многом хуже остальных. Как и всякий из ныне живущих. Я не переношу фальши. Мне ненавистно позерство. Еще больше – глупость и отсутствие вкуса. Если же у меня будет выбор, я с б о льшим удовольствием пообщаюсь пусть с негодяем, но умным, чем с недалеким праведником. В первом, знаете ли, больше жизни. Любой протагонист милее мне пустого декларанта. Проповедь же праведного глупца больше вредит, нежели помогает истине. Ибо нет в ней жизни!

Чего греха таить, было время – и меня чуть было не накрыла "новая волна" старой болезни. Пытался и я внести свой вклад в большую и малую макулатуру написанием эдаких интеллектуально-депрессивных текстов, модных, впрочем, и поныне. Для этого жанра я даже изобрел специальный термин "сабинтеллектуальный кич". Знакомые с "Голубым салом" Сорокина поймут, о чем я говорю. Не знакомые – не нужно, не знакомьтесь с ним. Ничего не потеряете, поверьте на слово. Что меня подвигло на это? Вы удивитесь, но это была незатейливая книжка Мишеля Уэльбека "Элементарные частицы", купленная на кассе в одном из московских супермаркетов вместе с бутылочкой настоящего бургундского вина. В результате и то и другое оказалось невероятной кислятиной! И если вину простительно, то Уэльбеку нет! Если очень коротко, повествование шло от лица престарелого и непонятно как дожившего до наших дней хиппи с развалившимся телом и такой же душой. Кроме того, страдал он всякими не совсем обычными маниями, о которых и говорить-то противно. Наверное, те, кто принимал решение о награждении автора, именно в этом и сошлись с ним. А он еще получил Гран-При за этот шедевр! И как ни парадоксально – в области литературы. Просто возмутительно. Сейчас. А тогда я подумал: а чем же я, спрашивается, хуже? Если французам деньги девать некуда, почему бы и мне не создать подобную нетленочку?

Оглянемся еще дальше. Андре Жид. Тоже француз, тоже лауреат, только другой, на этот раз – Нобелевской премии. К тому же, большой друг Советского Союза (в наше время – сомнительная доблесть). Но дело-то не в этом. А дело в том, что его творчество не в меньшей, если не в большей степени приправлено все той же, на этот раз великосветской и местами породистой тоской, вкупе все с теми же перверсиями, ловко присыпанными пространными авторскими мудрствованиями "о времени и о себе". Идем дальше. Великий Оскар Уальд. Мастер парадокса. На сей раз англичанин. Певец тонких пороков, от которых не желтеют ногти, зато чернеет и гибнет душа. Цепочка подобных гениев выстраивается и уходит вглубь веков. Вывод какой? Болен мир. Болен давно и серьезно. А те, кто волей судьбы способны заметить это и как-то попытаться исправить, хотя бы собственным творчеством, вместо этого смакуют и наслаждаются этими болезнями, талантливо увлекая своих зрителей и читателей в пучину собственного распада.

Старый и самый эффективный способ борьбы с собственными грехами – вынести их на чистый лист и разорвать его на мелкие кусочки. Еще лучше – сжечь. И если перечисление грехов, в общем-то, не требует особых усилий, уничтожение написанного – дело для многих непосильное. Так, вероятно, и появляются злые гении, со своими яркими произведениями. Грехи старательно запечатлел, а уничтожить рука не поднимается. Уж, больно талантливо получилось! Горят рукописи, и очень даже неплохо! Сам проверял.

А чтобы не быть голословным привожу несколько обгорелых останков собственного подобного творчества. Кому-то, впрочем, они могут показаться забавными. А какой-нибудь седобрадый критик, возможно даже сочтет их весьма занятными и снисходительно уронит: "Ну, что ж, весьма недурственно, но слишком уж нарочито да выспренно".

День рождения

К сожаленью…

Ч. Бурашка и Г. Крокодил