Глубокие воды

Он собрался с мыслями. Что ему остается, если не вести себя с мистером де Лайлом любезно и дружелюбно? Терять достоинство, показывая, что ему досаждает поведение мистера де Лайла? Унизиться, пытаясь помешать их интрижке, и таким образом получить удовлетворение? Это не его методы, он никогда такими не пользовался. Нет, правильно будет держаться обходительно и воспитанно, что бы ни происходило. Возможно, ситуация проигрышная, возможно, его поднимут на смех, но, независимо от того, удастся ли ему остановить их шашни, Мелинда перестанет его уважать, как и он сам себя.

К Блэру Пибоди он не поехал. Позвонила Джейни Петерсон, попросилась в гости, и Трикси сказала, что поиграть дома с Джейни тоже хорошо, так что Вик решил провести вторую половину дня, читая о Тиберии.

Джейни привез отец, и Вик немного поболтал с ним на лужайке перед домом. Это был приятный светловолосый мужчина крепкого сложения, бесхитростный и скромный. Он привез с собой пакет свежих домашних пончиков – Джейни и Трикси взяли парочку и умчались, а Вик с Петерсоном жевали оставшиеся и обсуждали кусты цветущей гортензии на лужайке. Петерсон сказал, что у него гортензии совсем недавно и, видимо, слишком молодые: в этом году не цветут.

– Возьмите наши, – предложил Вик. – У нас их больше чем нужно.

Петерсон стал отказываться, но Вик пошел в гараж, взял вилы, пару мешков и выкопал два куста. По лужайке без особого порядка были разбросаны четыре куста гортензии, а Вику гортензии претили. Во всяком случае, сейчас. Пышные соцветия пастельных тонов выглядели тускло и пошло. Он вручил Петерсону два куста с завернутыми в мешковину корнями и передал привет миссис Петерсон.

– Ох, она так обрадуется! – сказал Петерсон. – И наша лужайка похорошеет. Передайте привет вашей жене. Она дома?

– Нет. Она уехала к друзьям, – ответил Вик.

Петерсон кивнул.

Вику показалось, что Петерсон немного смутился, спросив о Мелинде. Машина отъехала, Вик помахал рукой и повернулся к дому. У лужайки был такой вид, как будто на нее сбросили две небольшие бомбы. Он так ее и оставил.

Мелинда явилась без четверти семь. Вик услышал, как подъехала машина, и, недолго думая, прошел из флигеля через гараж в гостиную – будто бы за приложениями к «Таймс». Он почти ожидал увидеть с ней де Лайла, но Мелинда вернулась одна.

– Ты ведь наверняка вообразил, что я сегодня погрязла в пучине разврата, – сказала она, – а мы ездили на рысистые бега. Я выиграла восемь долларов. Что скажешь?

– Я ничего не вообразил, – с улыбкой сказал Вик и включил радио.

Он хотел послушать комментатора в семичасовых новостях.

Джейни Петерсон осталась у них поужинать, и потом Вик отвез ее домой. Он знал, что, пока его не будет, Мелинда позвонит Чарли. Тот почти немедленно установил телефон: Мелинда использовала все свое влияние (вернее, вес фамилии ван Аллен), чтобы телефонную линию подключили без обычной двух- или трехнедельной задержки. Вику не понравились ее слова про «пучину разврата». Ему не нравилась эта ее грубость. Она ведь не всегда была такой. Конечно, с кем поведешься, от того и наберешься. Зачем вообще было что-то говорить, если у нее с де Лайлом ничего не было – даже на уме? Когда такая привлекательная женщина, как Мелинда, преподносит себя на тарелочке, такому мужчине, как де Лайл, не устоять. Не те нынче нравы, редко встретишь того, кто противится соблазну. То ли дело французский король Генрих III и люди, подобные ему. Вот где была преданность: после смерти жены, принцессы де Конде, Генрих остаток жизни провел у себя в библиотеке, погрузившись в воспоминания о принцессе и рисуя орнаменты из костей и черепов, которые придворный переплетчик Николя Эв должен был использовать на обложках книг и титульных листах. Современные психиатры, вероятно, сказали бы, что Генрих страдал психическим расстройством.

На следующей неделе Чарли де Лайл дважды приходил к ним ужинать, а как-то раз они втроем отправились в Тэнглвуд, на концерт под открытым небом, правда Чарли пришлось уехать оттуда пораньше, чтобы к одиннадцати успеть в отель «Линкольн». Один из вечеров, когда он ужинал у них, пришелся на понедельник, Чарли не работал и мог задержаться позже одиннадцати. Около десяти Вик предупредительно пожелал Чарли и Мелинде спокойной ночи, удалился к себе и больше не возвращался. Чарли и Мелинда сидели за роялем, но, как только Вик ушел, рояль смолк. Отметив это про себя, Вик лег спать. Его разбудил шум отъезжающей машины Чарли. Он посмотрел на наручные часы: без четверти четыре.

На следующее утро, часов в девять, он, с кофе для Мелинды, постучал в дверь ее спальни. Чуть раньше ему позвонил Стивен, сказал, что его жена плохо себя чувствует и что ему не хочется оставлять ее одну. Стивен спросил, не согласится ли Мелинда посидеть с его супругой, потому что две другие женщины, к которым он мог бы обратиться, уехали отдыхать с мужьями. Мелинда на стук не ответила, и Вик осторожно толкнул дверь. Комната была пуста, а кровать с необычной тщательностью застелена бежевым покрывалом. Вик отнес кофе обратно на кухню и вылил его в раковину.