Глубокие воды

Но Фил не помнил. Эвелин сказала, что Уилсоны ушли как раз тогда, когда она с Мелиндой отправились в дом за аспирином, а Дон через минуту вернулся, забрать то, что забыла его жена, – Эвелин не помнила, что именно. Вик пытался понять: если Уилсон проходил мимо по лужайке и заметил странную возню в бассейне, пошел ли бы он дальше к своей машине, ничего не сказав? Вряд ли. Вик вообще допустил такую возможность лишь потому, что Уилсон – странный тип, себе на уме.

Когда Вик с Трикси вернулись, Мелинда пила скотч с водой. Она даже не поздоровалась с Трикси, и та, хотя ей и приходилось видеть мать по утрам растрепанной и не в духе, поняла: случилось что-то похуже, чем обычно. Она долго смотрела на мать, а потом, не задавая вопросов, отправилась к себе переодеваться.

Вик пошел на кухню и сделал Мелинде болтунью из одного яйца и сливок. Он добавил немного порошка карри: это ей иногда нравилось, когда по утрам бывало плохо. Он принес яичницу в гостиную и сел на диван.

– Съешь яишенки? – предложил он.

Ответа не последовало. Мелинда отпила из стакана.

– Тут чуть-чуть карри.

Он поднес ей кусочек на вилке.

– Катись-ка ты ко всем чертям! – пробормотала она.

Вернулась Трикси в комбинезоне и с самолетиком в руках.

– Что случилось? – спросила она у Вика.

– Чарли погиб, вот что случилось! Он утонул! – выкрикнула Мелинда, вставая с дивана. – А убил его твой отец!

Трикси, разинув рот, уставилась на Вика:

– Папа, это правда?

– Нет, Трикси, – сказал Вик.

– Но он погиб? – потребовала она ответа.

Вик хмуро посмотрел на Мелинду.

– Зачем ты это сказала? – спросил он. Сердце его бешено колотилось от гнева. – Зачем ты вот это сказала?

– Детям всегда нужно говорить правду, – парировала Мелинда.

– Папа, он умер? – снова спросила Трикси.

– Да, он утонул.

От этого известия у Трикси округлились глаза – но ей совсем его не жаль, подумал Вик.

– Он ударился головой?

– Не знаю, – сказал Вик.

– Нет, он не ударился головой, – проговорила Мелинда.

Трикси какое-то время пристально смотрела то на него, то на нее. А потом тихо вышла из дома – играть.

Мелинда отправилась на кухню налить себе еще – Вик услышал, как она пинком захлопнула нижнюю дверцу буфета, – вернулась и через комнату направилась к себе.

Через минуту Вик встал и медленно вывалил яичницу в раковину, под горячую воду. Он подумал, что чувствует себя почти так же, как Трикси. Что-то не дает ему испытать вину или ужас от содеянного. Это очень странно. Лежа без сна на диване у Коуэнов, он ждал, когда его охватит страх, паника, чувство вины или хотя бы сожаления. Он поймал себя на том, что вспоминает приятный день из детства, когда он выиграл приз по географии за лучший макет эскимосского поселения, где иглу были сделаны из половинок яичной скорлупы, а снег – из стекловолокна. Подсознательно он чувствовал себя в полной безопасности. Ему не грозит разоблачение. Или, может быть, он просто считает, что не боится разоблачения? Он на все реагировал замедленно: на физическую опасность, на эмоциональные потрясения. Иногда реакция наступала через несколько недель, когда уже трудно было понять, что ее вызвало.

Зазвонил телефон. Вик прошел в коридор и снял трубку.

– Алло! – сказал он.

– Привет, Вик. Это Эвелин. Надеюсь, я тебя не разбудила?

– Нет-нет.

– Как Мелинда?

– Ну, не очень. Пьет виски у себя в комнате.

– Вик, вчера произошла такая трагедия…

Вик не совсем понимал, к чему это она говорит.

– Да, конечно.

– Звонил доктор Франклин, сказал, что завтра в полтретьего в Бэллинджере проведут коронерское[28] дознание. Мы все должны на нем присутствовать. Тебя тоже наверняка известят. Дознание будет проходить в здании суда.

– Хорошо. Спасибо, Эвелин. Я запомню.

– Вик… Тебе не звонили… по этому поводу?

– Нет.

– А нам звонили. Я… Вик, Фил считает, что не нужно тебе ничего говорить, но, по-моему, лучше, чтоб ты знал. Кое-кто заявляет, что, возможно, ты как-то причастен к смерти Чарли. То есть это было сказано не прямо, а намеками. Можешь себе представить, что я ответила. В общем, Вик, предупреждаю – поползут шепотки. Слишком многие заметили, что Чарли и Мелинда вели себя… Ну, знаешь, как будто они без ума друг от друга. Но это действительно заметили многие, Вик.

– Да, знаю, – чуть устало сказал Вик. – А кто с вами беседовал?

– Наверное, лучше не называть имен. Это будет непорядочно, да оно и не важно, ты же понимаешь.

– Дон Уилсон?

Эвелин замялась.

– Да. Видишь ли, мы его мало знаем, да и он тебя, конечно, не знает. Было бы нехорошо, если бы так говорил человек, который тебя знает, а у этого и подавно нет такого права.

Вик и надеялся, что это был Дон Уилсон. И надеялся, что больше тот ничего не сказал.

– Ладно, не будем о нем. Он просто какой-то обиженный жизнью.

– Да, с ним что-то не так. Я его недолюбливаю. Он мне с самого начала не глянулся. Мы и пригласили-то их так, по-соседски.

– Угу. Спасибо, что рассказала. А кто-нибудь еще говорит что-то?..