Глубокие воды

Мелинда теребила ключи от машины. Вик ушел к себе во флигель.

Вскоре обе машины уехали.

Вик напомнил себе, что у Камерона, скорее всего, ничего с Мелиндой не было – физически. Он был в этом уверен. Но это не помогало. И, сидя у себя в комнате после того, как они уехали, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на чтении, он почти пожалел, что так по-детски отказался ехать к Меллерам. Еще не поздно отправиться к ним. Но теперь это будет уж совсем ребячеством. Нет, он не поедет. И тогда ему предстоит еще один неприятный, неудобный разговор с Хорасом.

Мелинда вернулась домой в час ночи. Вик был у себя, читал в постели и не пошел в дом ее встречать. Да он и не хотел ее видеть. Она наверняка пьяна. Время ее возвращения – десять минут второго – навело его на мысль, что остаток вечера они с Камероном просидели в каком-нибудь баре, потому что бары закрывались ровно в час.

Вечером, без двадцати семь, Хорас пришел к Вику в типографию. Вик предполагал, что Хорас к нему сегодня заглянет, и даже знал, с каким выражением лица.

– Куда ты вчера запропал? – спросил Хорас. – Мы тебе звонили, а ты не брал трубку.

Вик покраснел от стыда, будто его поймали на лжи. Вечером он слышал звонки, но к телефону не подходил.

– Когда Мелинда уехала, я пошел погулять. Меня не было дома.

– Нам тебя очень не хватало.

– Мне нужно было кое-что обдумать, вот я и решил, что мистер Камерон справится не только со своей, но и с моей порцией барбекю.

– Совершенно верно!

– И как все прошло?

– Отлично. Мистер Камерон развлекал нас игрой на кларнете.

– Да, я тоже успел оценить его таланты, – сказал Вик.

– Насколько я понимаю, он тебе не нравится. Мне тоже.

Вику снова стало стыдно, однако с виду он оставался спокоен и любезен.

– Что ты имеешь в виду?

– Послушай, я тебе скажу все начистоту. Мне не нравится Камерон и не нравится, как он ведет себя с Мелиндой. А еще мне не нравится, что ты снова отстраняешься и ждешь, когда все уладится само собой.

– Обычно так оно и происходит, – улыбнулся Вик, чувствуя себя неловко, будто его загнали в угол.

– Вчера Мелинда напилась и наговорила много всякого, начиная с того, что, по ее мнению, Камерон – мужчина хоть куда. Камерон ведет себя словно…

В дверь тихонько постучали.

– Войдите, – сказал Вик.

Дверь отворил Стивен Хайнс:

– А, здравствуйте, мистер Меллер. Как поживаете?

– Хорошо, спасибо, а вы?

– Тоже хорошо. Карлайл взял машину, – сообщил Стивен Вику, – и с утра заедет на почту узнать, не пришел ли новый валик.

– Хорошо. Спешки нет, – сказал Вик, машинально подсчитывая, что новый валик для книги стихов Райдера понадобится только через три недели, поскольку типографская краска, нанесенная валиком, слегка траченным ржавчиной, создавала интересную фактуру при прямой печати.

– Что-нибудь еще? – спросил Стивен.

– Нет, спасибо, Стивен.

– Тогда спокойной ночи. До завтра.

– Спокойной ночи, – сказал Вик и обратился к Хорасу: – Кстати, переплетная мастерская прислала готовые экземпляры Ксенофонта! Хочешь посмотреть?

– С удовольствием… Но чуть позже, ведь мы с тобой сейчас говорим о важных вещах.

– Хорошо, Хорас, продолжай.

– Итак… По-моему, Камерон собирается увезти Мелинду, а она, судя по всему, не возражает.

– Как это – увезти? – с изумлением, отчасти искренним, спросил Вик.

– Его следующий подряд в Мексике, и он уже приобрел два билета на самолет до Мехико – он сам об этом сказал, и вроде бы не спьяну, – впрочем, его пьянит только собственная энергия. А Мелинда заявила, что готова поехать с ним хоть на край света. Вик, тебе пора его приструнить.

– Это что-то новенькое. Первый раз об этом слышу.

– Жаль. Вик, в этом есть и твоя вина. Что ты предпринял, чтобы хоть как-то наладить отношения с Мелиндой после случая с де Лайлом?

Вик задумался о том, какое из двух возможных значений Хорас вкладывает в слово «случай», прежде чем смог сформулировать ответ.

– Я пытался, – только и сказал он.

– Насколько мне известно, ты так и живешь во флигеле, – без обиняков заявил Хорас, скрывая смущение. – Вик, ты молод. Тебе всего тридцать шесть, а Мелинда еще моложе. Как ты представляешь себе вашу семейную жизнь? Вот одним прекрасным утром проснешься – а Мелинда ушла!

– Я не хочу указывать ей, как жить, – сказал Вик. – И никогда этим не занимался. Она свободный человек.

Хорас с недоумением смотрел на него.

– Ты что, сдаешься? Ты же проиграешь Камерону!

Вик некоторое время молчал, но не потому, что обдумывал ответ, а потому, что язык не поворачивался от смущения, к которому примешивался страх: а вдруг Хорас станет думать о нем хуже?

– Ладно, Хорас. Я поговорю с ней о мистере Камероне.

– Одними разговорами тут не обойдешься. Тебе надо относиться к ней совершенно иначе, не то пеняй на себя.

Вик улыбнулся:

– А ты не преувеличиваешь?

– Отнюдь нет. – Хорас закурил. – Ох, ну почему ты вечно замыкаешься в себе? В чем смысл?

– Я не замыкаюсь. Пойдем лучше в бар, выпьем, – сказал Вик, начиная собирать вещи.

– Ты к этому неправильно относишься. Возможно, когда-то подобное отношение было и оправданно, и допустимо, но сейчас – нет. Ни в коем случае.