Глухая орбита вечности

— Вы можете заниматься своим делом, так как выпадаете из полосы наблюдений

— Ну уж нет, я у-у-успею,— заикаясь от волнения, проговорил Эдуард.— Раз все, так все! Прошу задание.

— Хорошо, Эдик. Соберите тогда комплекс пойменной флоры и растительные комплексы горных зон. Пожалуй, это действительно будет интересно.

— Ясно, начальник! — обрадовался Климов и скомандовал своим.— Гвардия, ко мне!

***

Через полчаса многочисленные отряды, получив свою полосу исследования у диспетчера, разъезжались и разлетались от своих баз. Группа Манаева получила задание пересечь все степное плато на втором эквиплане. Рядом с Геннадием Петровичем занял привычное место Вадим Аркадьевич Шумский. В качестве наблюдателя в отряд были назначены Евгений Михайлович Брагинский, психолог Нина Штапова и Жанна Брагинская, единственный человек в группе, по-настоящему знакомый со здешней флорой. Эквиплан шел на бреющем полете, и его слегка потряхивало воздушными потоками, но равномерное эквипотенциальное поле позволяло его легко выравнивать... Степь неузнаваемо преобразилась: преобладал нежно-зеленый, ласкающий глаз цвет, на фоне которого были разбросаны пестрые группы, создающие то лиловые, то ярко-желтые, то алые и синие пятна.

Жанна выбирала точки посадки так, чтобы можно было обследовать сразу два-три пятна. Из люка все вываливались с веселым гоготом, наперегонки рыскали по полянам, стараясь выделиться каким-нибудь необыкновенным цветком. К полудню резвость, особенно у пожилых мужчин, несколько угасла; они прогуливались среди трав более лениво, но и добыча их оказывалась с каждой посадкой все более скудной и даже то немногое, что удавалось найти, безжалостно отсортировывалось Жанной.

— По-моему, пора бы уже и перекусить,— не отрываясь от ориентиров, заметил штурман.— А, товарищ начальник...

— Ты меня спрашиваешь, Вадим? — уточнил Манаев.

— Да.

— А я сегодня не начальник. Я рядовой пилот. Обязан сидеть на своем месте. Мне даже понюхать этих цветочков не дали, не то чтобы порезвиться..— пожаловался ему Геннадий Петрович.

— Вот те раз,— удивился Шумский.— А кто же у нас главнокомандующий?

— Жанна Евгеньевна Брагинская. Понятно?

— Так точно, товарищ рядовой пилот! — подзудил Вадим Аркадьевич и, скорчив постную гримасу, обратился к Брагинской.— Жанночка, я есть хочу.

— На следующей точке будем обедать, Вадим Аркадьевич.

— А это скоро?

Жанна посмотрела на планшет, на показатель скорости.

— Минут через пятнадцать.

— Да я же умру с голоду! — взмолился штурман.

— Отставить разговоры, товарищ штурман.

От этих слов, произнесенных тоном приказа, у Шумского вытянулось лицо. Геннадий Петрович взглянул на него и затрясся от смеха.

— Вот это заявление!— улыбаясь, сказал он.

— Сначала сборы, потом обед,— сказала Жанна, когда эквиплан опустился на очередной точке.

Штурман только развел руками и направился к трапу.

— Пилоту Брагинскому заступить на вахту, пилоту Манаеву вахту сдать,— приказала токсиколог и быстро вышла из кабины.

— Это предусмотрено программой? — удивился Евгений Михайлович, сменяя капитана и усаживаясь в пилотское кресло.

— По-моему, нет,— засмеялся Манаев,— просто девочка решила нас подразнить.

— Я вот ей подразню дома,— пробурчал Брагинский,— нашла развлечение, над отцом подшучивать.

— Не скрипи, старина. Надо же и мне поразмяться.

— Так-то оно так,— ответил Брагинский, но Манаев уже исчез в люке и до слуха Евгения Михайловича донеслось цоканье его каблуков по ступенькам.

После обеда все слегка осоловели и, медленно разбредаясь по поляне, не торопились переходить от цветка к цветку. Только Манаев, еще не утратив вкус к сборам, энергично вышагивал по степи.

— Сейчас наш капитан насобирает целый букет,— подмигнул Штаповой Вадим Аркадьевич.— Вот, похоже, что-то новенькое. Если он пройдет через таможню Канны, я назову его вашим именем — лилейник Штаповой. Как вы смотрите, Нина Артемовна.

— Не пройдет,—отмахнулась психолог.— Этот лилейник вы пытаетесь протащить уже третий раз.

— Но он же по-другому окрашен! Тот был больше оранжевый, а этот с красным посредине.

— Ну, попробуйте, разве я возражаю.— Она нагнулась и сорвала тонкий стебелек с мелкими голубыми звездчатыми цветками.— Вот это, пожалуй, что-то новое.

— Было, Нина Артемовна! Это ведь — ленок.

— Вы из зависти так, Вадим Аркадьевич.

— Какое, Нина Артемовна. Два раза у меня Жанна выбрасывала.

— Точно?

— Точно!

Штапова выпустила из рук стебелек. Хитрый штурман незаметно поднял его.

— Вот, Ниночка, посмотрите, какой букет! — похвастался, подходя к ним, Манаев.

— Что я говорил,— засмеялся Шумский Вместе с Ниной Вадим Аркадьевич перебрал манаевский букет и, не найдя ничего нового, поднял на смех.

— Ну и пусть! — сказал Геннадий Петрович,— я сохраню его и поставлю в своей каюте.

Идея понравилась всем, и возвращались на корабль все с огромными букетами, хвастаясь друг перед другом разнообразием цветовых окрасок.

— И все-таки,— сказал Манаев, осмотрев все букеты,— ни у кого нет такого цветка, как у меня!

Он сидел в кресле наблюдателя, скинув надоевшие шлем и перчатки.