Глухая орбита вечности

Они вошли вместе: маленькая чуть смущенная Жанна и огромный верзила — Арбатов, тоже потерявший свою неколебимую уверенность. Волынцева полюбовалась делом своих рук и выпалила напрямик:

— Свадьбу не зажмите. Праздник-то общий.

Павел улыбнулся, и положил свои лапищи на узкие плечики Жанны.

— Не смущайся, привыкай к новому положению.

Девушка глубоко вздохнула и, чтобы чем-то заняться, налила чашечку чаю и протянула Павлу.

— Пей.

Марина прыснула, но Арбатов невозмутимо принял чашку и уселся в кресло.

— Все приходит на круги своя,— процитировала Волынцева какую-то древнюю пословицу, полагая, что ее смех не понят.

— По-моему, кое-кому тоже пора на круги своя,— Павел вопросительно посмотрел на Жанну.— Как ты думаешь, а?

— Ты посмотри,— возмутилась Марина.— Меня уже гонят! И это за мои-то заботы.

— Ты не умеешь вести себя в порядочном обществе. Впредь мы будем приглашать более воспитанных гостей.

— Ах, вот как? — Волынцева схватила свою полевую сумку и решительно двинулась к выходу.

— Марина! — бросилась вслед за ней Брагинская.

Та повернулась в дверях и бросила сердито:

— Ноги моей не будет в вашем доме!

— Марина! Павел! Ну как вы так можете?

Жанна растерянно остановилась посреди гостиной, чуть не плача от огорчения.

— Ой, какая ты наивная!—восхитилась Волынцева и, подойдя к Жанне, чмокнула ее в висок.—Не обращай внимания на эти глупости. В каждом из нас с детства сидит актер и, если не давать ему проявляться в шутках, он будет играть всерьез. Ну, пока. До свидания и ты, рыцарь. Будем считать, что мы квиты.

Марина помахала с порога сумкой и скрылась за дверьми.

— О чем это она?

— Да так, пустяки. Просто удивительно, как человек может долго помнить маленькое одолжение. Когда-то я и еще один очень хороший старик помогли ей собраться перед решающим испытанием. И вот до сих пор она считала себя обязанной.

— Но как вы меня напугали,— всплеснув руками, вспомнила девушка.— Я, наверное, очень глупо выглядела? Да?

— Удивительно!—засмеялся Павел и, подхватив ее на руки, заглянул ей в глаза. И, отвечая больше на собственные чувства, чем на ее вопрос, повторил:—Удивительно!

***

Увидев в густых зарослях лиловые кисти сон-травы, Жанна остановила вездеход и, пробираясь сквозь кустарник, добралась к пышным стеблям одревесневшего многолетника. Обломав одно скопление, она устремилась к другому. Когда пучок становился большим, она выносила его из зарослей и бросала в открытый люк грузового отсека. Жанна радовалась удаче и думала о том, что сможет доставить радость Марине. Проанализировав после отъезда Волынцевой свой гербарий, Брагинская выделила подходящие токсины из многолетника с замысловатым латинским названием Рум сильвестрис, прозванный ею тут же сон-травой. Теперь, наткнувшись на заросли, она без устали сновала по лесной поляне, пучок за пучком оттаскивая к вездеходу. Руки сначала покрылись зеленью, а потом побурели. Между пальцами слегка пощипывало, но Жанна не обращала внимания на такие мелочи... Вдруг какая-то грубая сила схватила ее и придавила к земле. Уткнувшись лицом в траву, Брагинская успела подумать, что напрасно она пренебрегла советом Павла и сняла шлем легкого защитного костюма. Тогда она могла бы крикнуть, позвать на помощь, да и чувствовала бы себя в безопасности. Теперь ей стягивали чем-то руки за спиной и она не могла даже включить теледатчик. По пыхтению она поняла, что ее схватил не зверь, а человек, но она не знала: лучше это или хуже.

— Пусти меня,— сказала она на местном наречии.

Ей никто не ответил. Тело ее вдруг взметнулось в воздух и плавно закачалось. Она поняла, что ее куда-то несут. Иногда по лицу больно хлестали ветки кустарников, но большей частью несший ее старательно обходил кусты. Когда приближались кусты, Жанна закрывала глаза, с ужасом думая о том, что если она вдруг лишится глаза, Павел может разлюбить ее... Но скоро ее страхи кончились. Кустарники сменились деревьями. Видимо, несли ее по тропе. Примерно через полчаса после этого ее опустили на землю и она увидела перед собой довольно приятное лицо юноши-аборигена, с крупными зеленоватыми или скорее аквамариновыми глазами. Но больше всего ее поразили капельки пота, струившиеся по всему его телу.

— Отпусти меня,— попросила Жанна.

Юноша помотал головой.

— Ты будешь моя маленькая бессмертная жена.— У всех смертные, у меня,— он гордо стукнул себя кулаком в грудь,— бессмертная!

— Я не буду твоей женой,— серьезно сказала Жанна.