Глухая орбита вечности

— Как это ты со своим знанием множества религий упустил возможность контакта с аборигенами? — съязвил Леонид.— Мог бы оставить их при убеждении, что мы боги. Для дела было бы лучше.

— Ты считаешь это этичным? — огрызнулся Климов.

— Тут не до этики! Вымрем все как крысы! Слышал, что сказал верховный? Детей у нас нет? Нет! Нужны гибриды, как считает наша биология.

— Жаждешь в жены туземку? Я, например, предпочитаю оставаться холостым!

— Ты, ты! — задохнулся от гнева Леонид.— Как ты смеешь!

— Внимание! — весь экран заняло сосредоточенное лицо психолога Штаповой.— Журавлеву и Климову — самоизоляция до конца суток. Немедленно!

Леонид повернулся к экрану.

— Ты не поняла. Это ведь вопрос жизни и смерти.

Глаза Нины сузились, и Журавлев, не навлекая на себя излишних сроков, поспешно покинул зал вслед за Климовым. Остановившись у дверей своей комнаты, Эдуард слегка подмигнул проходившему мимо Журавлеву. Тот показал ему язык.

В зале, наблюдая эту сцену с экрана, рассмеялись.

— По-моему, Нина, ты слишком сурова в своих наказаниях,— сказал Ананьин.

— Самой жалко,— усмехнулась Штапова,— но иначе нельзя. Малейшая царапина на чужом самолюбии грозит превратиться в кровоточащую рану, а небольшая размолвка в ссору. От ссоры один шаг до несовместимости характеров, а это уже катастрофа в наших условиях. Жить нам вместе годы и годы... Все. Общая связь окончена!

***

Лада Борисовна поставила тумблер проверочной системы в Нулевое положение и, последовательно нажимая на клавиши, сняла напряжение с блока.

— Контакты в исходное положение!

Юркий кибер проворно отсоединил проверочную сеть и откатился в сторону.

— Блок на сто восемьдесят. Проверить соединения элемента три восемнадцать, а двадцать один семнадцать и отцентрировать положение сенсорной решетки ЭР-восемь.

Многорукий кибер подкатился к блоку и, ощупывая схему, быстро нашел требуемые узлы схемы. Обнаружив повреждение, кибер откатился к кассе, извлек необходимый элемент и снова вернулся к блоку. Сверкнули искры, и негодный элемент вывалился из гнезда. Вторая рука кибера вставила запасной. Снова искровой разряд, и четыре руки кибера начали центрировать решетку.

— Ремонт окончен.

— Хорошо, Рэм. Контакты проверочной системы в положение три-двенадцать.

Лада Борисовна перевела изображение на крупный план, чтобы проследить за работой кибера в проверочном отсеке.

— Рэм, посмотри четвертый. Он слабоват.

Кибер мгновенно среагировал на приказ.

— Контакт хороший!

— Спасибо, Рэм.

Панаева включила напряжение и перевела тумблер в положение проверки. Параметры наконец пришли в норму, капризный блок был укрощен.

— Блок на монтаж. Перерыв.

Лада Борисовна поднялась из кресла и прошлась по рубке. От долгого сидения затекли ноги. Потом подошла к пульту и связалась со сборочной рубкой.

— Степан!

Сборщик-универсал Ожешко предостерегающе поднял руку.

— Минутку, Лада Борисовна!

В монтажной шла сборка второго эквиплана. Соединение закрылков требовало ювелирной точности, так как они с одной стороны пришлифовывались по обшивке, чтобы предотвратить потери статических зарядов в зоне их сочленения с корпусом эквиплана, а с другой — должны быть достаточно подвижными и не слипаться при трении, поэтому малейшее отклонение или перекос могли вызвать заусеницы и царапины... Именно этой работой и был занят Ожешко, следя по трем окошкам системы ориентации, чтобы стрелки каждой из трех осей координат находились в строго нулевом положении и при отклонениях их даже на тысячные доли немедленно исправлял ошибки вереньером. Наконец стрелки застыли. Степан зафиксировал обе горизонтальные оси и нажал кнопку спуска. Убедившись, что инерционный толчок при начале спуска не ослабил фиксаторы горизонталей, он повернулся и экрану.

— Я весь внимание, Лада Борисовна.

— У нас есть дубль координационного блока?

— Есть, но тот еще хуже.

— Ничего, поставь его в проверочный. Завтра я его посмотрю. А готовый пусти на испытательный стенд и погоняй часиков сто в жестком режиме. Может быть, еще что-нибудь полетит.

— Хорошо, Лада Борисовна.

Степан улыбнулся.

— Железный вы человек, Лада Борисовна! Рэм не жалуется? Вы его, наверное, совсем загоняли.

Панаева укрупнила на экране лицо Ожешко.

— Подлизываешься? Еще что-то надо?

— Вас не проведешь,— засмеялся Степан.— Только не мне, Лада Борисовна. Омелину. У него искровой излучатель разладился.

— Так что он сам не обратился? — удивилась Панаева.

— Он у нас стеснительный.

— Пусть приносит. Еще что?

— Ничего, Лада Борисовна.

— Не лги мне. По глазам вижу.

Ожешко потер кончик носа указательным пальцем.

— Честное слово, неудобно, Лада Борисовна. Сами как-нибудь доведем.

— Долго я буду из тебя вытягивать? Ведь могу и рассердиться!