Глухая орбита вечности

Николай выдвинул ящик письменного стола, за которым: он работал, и среди образцов различных пород и руд нашел небольшую фарфоровую головку. Он подержал ее в руке, как бы решая, отдавать или не отдавать и, наконец, протянул Климову. Тот повертел ее в руках, рассмотрел в лупу излом и положил обратно на стол.

— Да, все-таки фарфор, не мрамор,— высказал он вслух свои мысли.

— Это было ясно с самого начала,— хмыкнул геолог.— Что это ты вдруг начал сомневаться?

— Видишь ли, Коля. Лето идет к концу и сколько мы не роемся на том городище, культура там древнее, чем в ущелье. Понимаешь, там нет фарфора. Есть бронза, есть мрамор, есть наконец стекло, а вот фарфора нет. Значит, найденная тобой головка характеризует более высокую ступень цивилизации. Культура, вскрытая за каменной кладкой, примитивна. Она отражает век ремесленного, а не машинного производства. Придется переносить работы в ущелье. Там, правда, не развернешься сразу, но если начать работы до наступления зимы, можно расчистить достаточную площадку... Слушай, Коля, а может, махнем вместе? Вызовем эквиплан и пройдемся еще раз, может, ты еще что-нибудь подцепишь своим везучим глазом!

Николай мотнул головой.

— Не-ет,— протянул он нерешительно.— У меня камералки навалом, надо привести в порядок геологические карты и вообще...

Геолог вздохнул. Климов пытливо посмотрел на Никишина и тот не выдержал его взгляда, отвернулся.

— Послушай, Коля. По-моему, с тобой что-то происходит. С поля сбежал досрочно. Ведь ты хотел обследовать побережье, по ту сторону горной системы...

— Там нет хороших стоянок для лагеря.

— Не темни. Я слышал, как ты Байдарина приглашал покупаться на море в приустьевой части Ии. Ты ведь и реку назвал в честь его жены!

— Вот именно! — буркнул геолог, упорно не желая продолжать разговор.

— Подожди, я, кажется, начинаю соображать...

— Советую свои соображения, Эдик, держать при себе,— хмуро заметил Никишин.

— Ладно, не буду.

Археолог взял головку, повертел в руках, положил на место. Разговор явно не клеился, и Климов поднялся.

— Значит, ты отказываешься мне помочь?

— Не говори глупостей, Эдик.

— Да это я так, к слову...

Климов постоял, подумал и пошел к дверям. На пороге он обернулся.

— А если я сделаю так, что Ия не попадет в нашу группу.

— Причем тут Ия?! — взъярился Никишин.

— Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав! — глубокомысленно изрек археолог.— Ладно, не хочешь, дело твое. Пока!

Климов ушел, а Никишин глубоко вздохнул и задумался. Эдуард был прав, хотя самому себе Никишин не признавался в том, до какой степени волновало его присутствие Ии Радиной. Так уж сложилось, что второе лето гидролог проводила свои работы совместно с отрядом геологов. Обычно они работали вчетвером: Варварин, Никишин, Седельников и Радина. Это было удобно. Исследования велись комплексно и к тому же эквиплан дольше находился в их распоряжении, но с некоторых пор геолог начал замечать, что Ия стала слишком часто задерживать на нем свой взгляд. Особенно это почувствовал там, на побережье. Ие нравилась быстрая река с ее широкой дельтой в устьевой части. А Николай покривил душой, когда сказал Климову о плохих стоянках. Широкая дельта была идеальным местом для лагеря; недаром биологи, едва прослышав о новом лагере, прикатили туда с первым же рейсом эквиплана и до сих пор сидят там, изучая морскую фауну и прибрежную флору. В первый же вечер они пошли купаться и по обыкновению заплыли далеко. На обратном пути уже недалеко от берега Ия вдруг охнула и начала кружить, как подбитая утка.

— Коля, у меня ногу судорога свела,—сказала она обыкновенным голосом, и эта будничность испугала Никишина больше, чем любой крик о помощи. Он подплыл к ней. Ия взяла его за плечи и он, буксируя ее на спине, поплыл к берегу. Несмотря на сложность ситуации, он ощущал ее упругое тело, и его непривычно волновала эта близость женщины. Выбравшись на отмель, он подхватил Ию на руки и вынес на песчаный пляж. Нащупав на ноге окаменевший желвак стянутых судорогой мышц, он, постепенно сжимая пальцы, раздавил его, и Радина, ойкнув, принялась массировать мышцу. До своей палатки она дошла опираясь на его обнаженное плечо, хотя в этом, пожалуй, уже не было необходимости. Просто он видел, что это доставляет ей удовольствие.