Гнев солнца

Засыпал академик, думая о странном влечении капитана к востоку и пылавшему в небе феноменальному солнцу. В мозгу всплывали картины сверкающего под ослепительным светилом океана и одинокая фигурка, медленно бредущая по раскаленной отмели.

Глава 5

Проснулся Литвиненко с тяжелой головой, и в памяти почти сразу возникли снившиеся ночью кошмары.

Солнечные вспышки… Солнечные вспышки, раскаляющие мозг… И постоянный барабанный бой… (БУМ… БУМ… БУМ…)

Ему привиделось, что водные обезьяны затащили его на гигантский баобаб под водой (он, в то же время, мог спокойно дышать), огромный паук-хвостоед медленно опутывал его своими сетями. Особенно доставалось глазам, которые нестерпимо чесались от соприкосновения с паутиной даже во сне. Мало того, что на этой планете пауки имели длинный хвост, так они еще и плавать умели. Свое прозвище членистоногое получило за странную привычку покусывать себя за эту часть тела. Над ними долго смеялись. Однако когда хвостоеды утащили безвозвратно нескольких человек, шуточки прекратились.

Солнечные вспышки… Солнечные вспышки, отравляющие сознание… И несмолкающий барабанный бой… (БУМ… БУМ… БУМ…)

Вокруг растения плавали такие ужасные образины, что Литвиненко удивился, как умудрился не проснуться раньше. ЭлЩиты так высоко не поднимались. Так кому же на обед его приготовили? Когда появился крокодил-парализатор, все сразу стало ясно. Крокодил имел жало, выступающее прямо изо лба. Выпускаемый им яд парализовал человека, который становился абсолютно беспомощным. Поговаривали, что парализаторы поедают добычу мелкими частями, оставляя жертву в сознании. В общем, более ужасное существо было невозможно представить.

Солнечные вспышки… Солнечные вспышки, сводящие с ума… И оглушительный барабанный бой… (БУМ… БУМ… БУМ…)

Когда жало крокодила начало медленно выдвигаться, академик с громким криком проснулся, едва не свалившись с кровати..

Он вспомнил, что Долгополова видела похожие кошмары, и подивился выдержке этой удивительной молодой женщины, преисполнившись к ней еще большим уважением. Его пронзила мысль, как там прекрасная княжна. Еще недавно они с ней сливались в экстазе в единое целое, а теперь она там одна, совсем одна… Прошло ведь уже порядочно времени. Михаил даже в таком состоянии с удивлением почувствовал, как только от одной мысли о Екатерине, ее выдающихся, практически идеальных формах, неуемной страсти и громких стонах у него начал стремительно набухать член.

Со страхом Литвиненко понял, что кошмары теперь станут неотъемлемой частью всех его последующих снов. Откуда пришло это понимание оставалось загадкой. Он осознал, что все испытывают нечто подобное. Поэтому у него не было никакого сочувствия ни к Екатерине, ни к капитану Олафссону, ни к кому-либо еще. Этот факт неприятно удивил Михаила и очень испугал. Только что он думал о княжне с нежностью и тревогой, и вот такой необычный переход.… Но в чем же, черт возьми, причина? И что, галактика вас раздери, вообще происходит??? Почему на этой поганой планете он вдруг начал лишаться обычных, человеческих чувств, таких, например, как сострадание?

Хидетоси Накамура был в гостиной базы. Он спокойно попивал кофе и внимательно рассматривал Михаила.

– Что, академик, вы тоже присоединились к нашей компании, испытали на себе чары миражей лагун? Сильный человек! Долго держались. Советую выпить чего-нибудь крепкого, только не очень много. Как врачу говорить отчасти коллеге мне это не пристало, но мы все через это прошли. Должно помочь, иначе можно сойти с ума.

Дрожащей рукой Литвиненко налил себе стакан местного коньяка и залпом выпил. Вкус оказался не так уж плох, как он ожидал, не являясь любителем этого напитка в принципе. Налил еще и решил, что это последний стакан на сегодня. Еще раз удивился, как он может столько выпивать, при этом не сильно хмелея. Раньше-то коньячок только на дне бокальчика был, когда он изредка хотел его пригубить.… А тут эвано как. Закусив неприятным на вид зеленоватым сыром, Литвиненко спросил:

– У вас есть этому объяснение, доктор?

– Только предположение, и вы, наверняка, догадываетесь какое… Солнце, это странное, загадочное солнце и его вспышки. – Накамура в задумчивости почесал свой морщинистый курносый нос и тоже пригубил немного коньяка, закусив сыром, который на некоторых планетах сошел бы за деликатес за свой странный, острый вкус и невообразимые цветовые вкрапления.

Академик неожиданно подумал, что стирается разница между сном и реальностью. Методично завывающие змееподобные ящерки и аритмичные вспышки чудовищного солнца, крокодилы-парализаторы и зубастые осьминоги…

– Но ведь доказано, что радиационный фон в норме, и опасности для жизни человека на Тихом Омуте нет! – после долгих размышлений воскликнул ученый.

– Да, похоже, дело не в этом, – согласился доктор. – Кстати, подполковник кошмаров пока не испытывает. Вот и он, легок на помине.

Сапрыкин вошел бодрый и безупречно выбритый.