Гнев терпеливого человека

– На истребители вроде. На папины не похожи были. У него светлые были, и…

– Блин, ну вот женщина, а? Ты машины, в смысле автомобили тоже так различала: «Вот эта красненькая»?

– …И еще, папины «Сушки» были больше, – закончила Вика. – Даже вблизи.

– Это вроде бы «МиГ», а не «Сухой».

Все повернулись синхронно, посмотрели на сказавшего, и тот живо изобразил лицом междометие «а че?».

– Я думаю, это истребители, – заключила Вика. – И действительно похожи на наши «МиГи». Они грубее…

– Что?

– Папины… Папины бомбардировщики были вроде побольше, я говорила… И еще они были гладкие, скользкие какие-то на вид. Как коты… Дикие, страшные, но явно коты. А эти грубые и будто из конструктора сложенные.

Секунду все переваривали странные слова девушки, потом старший лейтенант заключил:

– Раз не «Сушки», значит, точно «МиГи». Раз «МиГи», какие бы они по модели ни были, значит, истребители. Раз истребители… – Он обвел всех взглядом. – А черт его знает. Но в любом случае: значит, не все так плохо. Значит, летают. Реактивному самолету это… Готовить его надо, обслуживать. Наводить. Не знаю, что еще. И вот они тут. Истребители. Истреблять.

Говорил он оборванными, грамматически неправильными фразами, но все понимали, что Сомов имеет в виду. Особенно про «истреблять». Они тоже были здесь именно для этого. А не сидели по домам, выращивая морковку на зиму: то ли себе, то ли незакомплексованным чужим дядям.

– Давайте, собрались. Нас ждут.

Они наконец-то перестали переглядываться и возбужденно обмениваться междометиями, как первоклассники на перемене. Привычно попрыгали на месте, проверяя, как подогнано снаряжение, и сначала зашагали, потом затрусили, а потом и побежали вперед. Скупыми жестами и еще более скупыми словами команд старший лейтенант распределил людей в головной и боковые дозоры. Несколько минут спустя, когда они уже втянулись в бег, выделил и замыкающую пару. В нее он поставил младлея Сивого с кем-то из молодых, и Николай подумал, что это нехарактерно. И подумал не равнодушно, а весело. После произошедшего настроение у них было уже совершенно другое. Ситуация «самолеты, как обычно, вражеские, и прошли мимо, никого не убив» тоже была бы позитивом, но она была простой и привычной. Но вот такое… Своих самолетов они не видели уже бог знает сколько времени. Лично он – с начала войны. Страшно подумать, что сейчас ощущает и что думает Вика. Жив ли ее отец? Доживет ли она до победы, чтобы увидеться с ним? Сумеет ли остаться неискалеченной?

Ровно дышащий, тяжело бегущий вместе со всеми остальными лейтенант Ляхин даже не понял, что впервые назвал сейчас про себя это самое слово, которое они еще ни разу не упоминали вслух. «Победа». Они дрались столько уже месяцев, но ни разу не произносили его в разговорах между собой, ни разу не слышали в не особо пафосных командирских и комиссарских воззваниях. Весь их риск, потери, успехи, поражения, боль и многочисленные смерти рядом – все это было не ради победы. А скорее от отчаяния, от гордости, от злости и обиды на судьбу и на чужаков. Нагло, бессовестно пришедших, чтобы отнять у них все: дом, жизнь, свободу. Какие ни есть – не самый богатый дом, не самую легкую жизнь, не самую полную и очевидную свободу. Но свои, добытые своими руками, переданные им руками и сердцами родителей, дедов с бабками и так далее, до самого упора, до самой тьмы веков. На победу они не рассчитывали, потому что слишком уж явным было неравенство сил. Слишком уж быстро, как подкошенная, рухнула система власти, которой они столько лет столь многое прощали, лишь бы она объединяла колеблющуюся страну. Слишком уж умело и деловито враги нанесли поражение настоящей, кадровой армии, далеко не самой худшей на земле. Слишком уж их было много и слишком уж жуткими оказались потери потом, когда остатки разбитых бригад и отдельных батальонов откатились далеко на восток и север. Когда от эпидемий, бандитизма, действий карателей начали гибнуть без преувеличения сотни тысяч и миллионы оставшихся беззащитными людей.

Впрочем, все эти «слишком» никогда не имели для них решающего значения. Ну, много. Ну, враги все вместе, а мы почти всегда по отдельности, даже сами по себе, а союзников у России нет и не предвидится. Но в твоем конкретном прицеле вражеские солдаты и русские по рождению полицаи все равно по одному – по двое, не больше; поэтому какая разница?