Гнев Тиамат

По большей части, именно эта когнитивная особенность и привёла Кортазара к выводу, что Кара и Зан не дети, которыми они были до своей «починки», а продукты инопланетной технологии, созданной с использованием человеческих трупов. Это был очень глубокий вопрос, мучительный для Элви. Очевидно, дети преобразованы, и то, что они не стареют и не развиваются, яркое тому доказательство. Чернота глаз и серый оттенок кожи ставили их на ступень, которая всё ещё отзывалась глубинной паникой где-то в затылке.

Но иногда, когда за ними не наблюдали, Зан клал голову на колени Каре, чтобы та потрепала его по волосам. Жест, отсылающий к приматам времён плейстоцена, более глубокий и узнаваемый, чем обычные проявления человечности. Иногда Кара шутила над вопросом Элви, и почти застенчиво улыбалась, видя, что Элви смеётся её шутке. Элви колебалась. В один момент она была уверена, что дети – марионетки непостижимых инопланетных технологий. А в другой казалось очевидным, что Кортазар объявил их нелюдями лишь для того, чтобы десятилетиями держать в клетке и ставить на них опыты. Элви не могла определиться, нравятся они ей, или пугают до жути. Проходят они свой тест Тьюринга, или она отказывает им в этом?

Но что интересно, похоже, ни одна из операций Кортазара над Дуарте не привела к тому, что высокий консул получил доступ к «библиотеке», и в отличие от него, странные отключения сознания не вредили ни Каре, ни Зану. И где-то здесь крылась подсказка. У неё был набор данных, и его просто требовалось поместить в правильную таблицу, чтобы паззл сложился. Она чувствовала это.

Её ручной терминал ожил снова. На сей раз он разродился сообщением: за ней прислали машину, потому что она опоздала на брифинг. Элви пробормотала что-то непристойное и начала подниматься.

– Мне уже пора идти.

– Мы будем здесь, когда ты вернёшься, – сказала Кара, и чуть погодя засмеялся Зан. Элви улыбнулась тоже. Выглядело немного глупо, она словно оправдывалась перед друзьями, обед с которыми приходится прервать пораньше. Иногда можно побыть и глупой.

Опираясь на трость, она вышла из лаборатории на свежий воздух. Нога болела. Наращивание ткани, простое само по себе, проходило очень медленно. Плохо. У Фаиза уже появилась новая ступня, с кожей, чуть бледней и мягче, новыми мышцами, всё ещё склонными к судорогам, когда он слишком много ходил. Но он уже отрастил и кости, и сухожилия, и нервы, а она всё ещё передвигалась с палкой.

В её понимании, разница объяснялась стрессом. Фаиз в их нынешней жизни был почти декорацией. Он спал, ел в Государственном Здании, общался с теми, с кем знакомился в саду, читал книги, смотрел старые развлекательные каналы. И выздоравливал. А Элви изучала записи Кортазара, или контролировала состояние Дуарте, или пыталась уберечь Терезу от участи быть убитой во имя любопытства, или перебирала собственные данные с «Сокола». Она почти не спала, а когда всё же получалось, словно кидала кубик, чтобы узнать, кошмар с каким привкусом ей выпадет на сей раз.

Наступит момент, когда чаша переполнится. Когда навязчивый образ Сагаля с исчезнувшим куском головы не позволит ей заставлять себя продолжать путь, или даже помыслить об этом ещё хоть раз. Когда она сломается. Момент ещё не настал, и ей пока не пришлось столкнуться с таким. Но она боялась, что уже близка к точке, которую Фаиз называл протоколом «или-сейчас-или-пиздец».

Хуже того, она была близка к тому, чтобы начать наслаждаться напряжением. За всю жизнь она погружалась в подобный стресс лишь однажды, во время инцидента на Илосе. Когда все ослепли, и из земли повылазили слизняки, покрытые нейротоксином, ожили инопланетные артефакты, а люди стали убивать друг друга из-за политических вопросов и личных амбиций. Тогда всё зависело от её таланта и остроты ума. И вот теперь снова. И для какой-то её части это было слаще сахара. Очень нездоровой части, надо полагать.

Поджидавший водитель молча раскрыл над ней зонт, чтобы оградить от легкого моросящего дождя. На подходе к машине, она склонилась в его сторону:

– Дайте знать Трехо, что я уже в пути.

– Он уже знает, доктор.

Персональные водители, – думала Элви, пока они трогались с места, – это какая-то странно жеманная прослойка. Куда легче просто прислать транспорт, и подобрать её без человеческого участия. Наличие кого-то, чьей задачей было выказывать почтительность, на самом деле только замедляло процесс. Как дополнительный слой обработки. Как та пауза у детей. А интересно, не похожа ли пауза на заикание? Надо почитать об этом. Может, обнаружится что полезное.

Государственное Здание окутывал туман. Обогрев машины не справлялся с холодным воздухом, поддувавшим из окна. Похоже, ранняя зима в Лаконии – по крайней мере, в этой её части – включала много холодных дней и горьких ночей. С закатом туман превращался во всеобъемлющий слой льда. Местные деревья втянули листья. А на привезенных растениях отмирал хлоропласт, оставляя красные, желтые и коричневые следы.