Гнев Тиамат

Внутри было тепло и сухо, климат контролировался, как на корабле, но из окон светило тускло и серо. Всё ещё пахло дождем. Один из служащих принял у неё куртку и спросил, не желает ли она, чтобы ей доставили перекусить или чашку чая в комнату для совещаний. По привычке она согласилась. Но её внимание уже разделилось между прошлым – то ли детьми, то ли марионетками чужой технологии, – и будущим – предстоящим отчетом и анализом самого недавнего события массовой потери сознания. В её уме буквально не осталось места для настоящего.

В переговорной было действительно красиво. Светильники, спрятанные за матовыми стёклами, встроенными в стенные панели из полированного розового дерева с тонкой золотой инкрустацией, не создавали теней. Трехо, Кортазар и Илич сидели за столом с малахитовой столешницей. Трехо смотрелся так же жалко, как и она, а Илич, возможно, даже хуже. Единственным из них, кто хорошо справлялся со стрессом, был Кортазар. Элви была совершенно уверена, что это потому, что ему абсолютно плевать, выживет ли кто-нибудь из них, или даже все они сразу.

– Извините за опоздание, – сказала она. – Уверена, вы понимаете.

– Мы все тут занятые, – буркнул Трехо, но Элви не поняла, было это шпилькой в её адрес, или нет. – Тем не менее, мы здесь. И должны сделать заявление об этом... последнем событии. Что сказал бы по этому поводу высокий консул? Что нам известно? Полковник Илич? Начнёте?

Илич откашлялся.

– Ну, мы пережили ещё одно событие, которое, похоже, затронуло всех. Всех в том смысле, что одно нелокальное событие произошло... одновременно везде. Докладывают по крайней мере о двух системах, кроме нашей.

Кортазар поднял руку, словно ребенок в начальной школе, и Трехо кивнул ему.

– А в пространстве колец? Там тоже?

– Неизвестно, – ответил Илич. – Наших кораблей там не было. По некоторым признакам, суда в пространстве колец могли быть... гм... съедены, если этот термин применим. Как «Тайфун» и «Медина». Но не точно. Кажется, в этот раз событие не связано с нашими действиями, но сейчас наш флот активно присутствует примерно в ста двадцати системах. Если что-то произошло в неподконтрольных нам мирах, мы можем просто не знать.

– Серьёзно? – спросил Трехо.

– Не описать, насколько разрушительной оказалась потеря «​​Медины», сэр. Контроль над этой ключевой точкой был поводком, позволявшим империи удерживать всех. Без него...

Трехо хмуро откинулся на спинку кресла. Взмахнул раскрытыми ладонями в сторону Элви и Кортазара, приглашая их высказаться. Кортазар, похоже, даже не заметил, а Элви обнаружила, что подалась вперёд, чтобы высказаться, словно что-то задолжала адмиралу.

– Что, если я попытаюсь изложить всё в более широком контексте?

– Сделайте одолжение.

– Поговорим о природе сознания.

– Это чуть более широкий контекст, чем я ожидал, майор.

– Минуту терпения. Не вдаваясь в религию, – а я точно не компетентна об этом рассуждать, – сознание, это свойство материи. Весьма тривиальное. Мы состоим из материи, и мы разумны. Мысль – это работа мозга. Со своей энергетической составляющей, ведь признак определенного мыслительного процесса, это нейронный импульс. Наблюдая за вашим мозгом, пока вы представляете себе песню или картину, я могу достоверно сказать, о чём именно вы думаете, исходя из того, слуховая или зрительная кора возбуждена.

– Хорошо, – сказал Трехо.

– Нет оснований считать, что такую комбинацию структуры и энергии используем только мы. Немало доказательств, что в мыслительной структуре строителей врат, – что тоже по сути мозг, – материальный компонент сильно отличался. Нам посчастливилось найти по крайней мере одну из таких конструкций – алмаз размером с Юпитер.

– Не представляю, что это значит, – заявил Трехо.

– Это как магнитная ловушка вместо стального резервуара в термоядерном реакторе. Магнитное поле берет на себя функцию материи. Похоже, сознание старой цивилизации развивалось в форме, больше зависимой от энергетических полей и неизвестной субстанции, отличной от той, из которой развился наш мозг. Если квантовые эффекты как-то влияют на нас, то можно предположить, что влияли и на них.

– Диссертация, над которой я работала до приезда сюда, развивала идею о том, что наш мозг – это скорее боевая версия сознания. Свистелок-перделок минимум, зато ради повышения устойчивости к отказу, сильно развиты механизмы наказания. Быстрая мобилизация. Когда квантовые связи, лежащие в основе наших переживаний, нарушаются, нашему мозгу относительно легко перезапуститься. Мысль понятна?

«Едва ли» Трехо почти слилось с «Естественно» Кортазара. Мужчины уставились друг на друга. Элви почувствовала раздражение к обоим, но продолжила.

– Таким образом, сценарий, который Джеймс Холден вынес из своего визита на инопланетную станцию, описывал систематическое разрушение сознания старой цивилизации. Её уничтожение. Создатели врат пытались избавляться от целых систем. Индуцировали сверхновые. И это не помогло. В конце концов они закрыли все врата, что тоже не решило проблемы, поскольку их всё равно убили.