Гнездо синицы

В десятом классе меня направили от школы на региональные соревнования по плаванию. Бассейн находился на улице Вагжанова[161], которая являлась логическим продолжением 1-й Ямской, служившей в своё время пристанищем для ямщиков, обслуживающих почтовый тракт Санкт-Петербург – Москва. Торжественная часть мероприятий была запланирована на второе июня, по этому случаю туда пригласили множество почётных гостей, обещали даже выступление популярной зарубежной рок-группы и фейерверк. У входа в спорткомплекс собралась приличная толпа зевак и журналистов.

Внутреннее пространство комплекса, той его части, что предназначалась для проживания гостей, напоминало скорее убранство загородного дворца: в лабиринте коридоров и залах полы были устланы дорогими коврами, стены обшиты бархатом, декорированы резными элементами из дерева (палисандр, эбен и прочие ценные породы), повсюду висели картины в массивных багетах (в основном репродукции портретов завоевателей: Ермолов, Головин, Раевский, Граббе, Потёмкин), а тысячи свечей в витиеватых бронзовых канделябрах освещали героические профили и барельефы[162]. Оно (пространство, внутреннее) было поделено на три зоны: пурпурная – самая простая, жёлтая – более презентабельная и исключительная – бесцветная, она предназначалась для элиты. Программа соревнований также была разделена по ролям, в соответствии с цветом вытащенного билета. В просторном парадном вестибюле с широкой лестницей, ведущей на второй этаж, всё было забито подростками с огромными рюкзаками и чемоданами на колёсиках, они шумно разбрасывали личные вещи и спортивный инвентарь, кто-то уже тянул жребий и роптал на судьбу из-за пурпурного билета, остальные же пытались понять, что им делать. Я был в числе последних. Ко мне подошёл седой сморщенный мужчина в старом прохудившемся фраке, он протянул мне веер, из которого я вытащил два билета. Оба оказались жёлтыми. На обратной стороне билета имелась скудная ремарка, сообщавшая лишь то, что по роли мне полагалось проплывать рядом с элитой (?). Миловидная девчушка с торчащими косичками подсказала, что с этими билетиками мне необходимо проследовать на регистрационную стойку и предоставить организаторам пакет документов. Сверившись со списком необходимых справок, я обнаружил отсутствие в моём наборе флюорографии.

Решение своей оплошности я решил отложить на потом и отправился на поиски спального места. Я долго слонялся туда-сюда: не мог найти свободной комнаты. Потоки растерянных гостей едва ли успешно распределялись чрезмерно позитивными студентами-волонтёрами в синих футболках. Гости же, мальчишки и девчонки различных школьных возрастов, толпились и испуганно искали поддержки; кто-то искал под ногами, кто-то – в лицах ближних своих.

Меня же не покидало ощущение бутафорности, будто всё происходящее здесь и сейчас является частью какого-то масштабного представления («зарождение протовселенной», повторял я про себя), даже стены и мебель – хлипкие декорации, подобранные с особой тщательностью (за ними же скрыто бурлящее ничто[163]), и мы среди этих декораций существуем, как междометия в разговоре двух малознакомых людей, встретившихся в очереди в кассу. Общих тем для обсуждения нет, как и возможности в это же мгновение улизнуть за угол, сославшись на дела.

В конце тупика стайка говорливых девиц наглейшим образом увела у меня из-под носа единственную пустую комнату, встретившуюся мне за время поисков. Моё внимание привлёк рисунок на чёрной тканевой сумке, вальяжно болтающейся на плече одной из них: белым контуром без отрыва кисти были выведены два лица в профиль, прижатые друг к другу затылками. Комнаты представляли собой небольшие помещения без окон и каких-либо источников освещения, открывая очередную дверь, я обнаруживал там то же, что и за другими: две или три кровати, с которых на меня недоумевающе и даже злобно смотрели те, кого я оторвал от беседы в темноте. Я извинялся и шёл к следующей двери, ибо не хотел жить бок о бок с кем-то посторонним, но чего я ждал, спрашивается? И только тогда меня осенило: по невнимательности я рыскал не в своей жёлтой, а в зоне пурпурного цвета.

Во время перехода мне попадались просторные залы, разбавляющие коридорную рутину, тоже без окон (окон почему-то не было нигде), заполненные двухъярусными кроватями, на которых спали совсем маленькие дети. Кровати были отделены друг от друга плотными шторами с ламбрекенами и декоративными подхватами в виде чешуйчатых тросов с пышными кистями на концах. Так как я потратил много времени на пурпурную зону, все жёлтые комнаты (ещё более тесные, зато одиночные, даже шкаф имелся) тоже оказались заняты. Девушка с косичками крикнула мне вслед, что достаточно цифровой копии флюорографии. Я на неё даже не обернулся, хладнокровно рассчитывая тем самым дать ей понять, что эта проблема для меня второстепенна: я скрупулёзно заглядывал в каждую комнату, но везде на кроватях либо уже лежали вещи, либо кто-то спал. По правде говоря, мне и самому дико хотелось спать.