Гнездо синицы

Вялым шагом я продвигался вглубь лабиринта, коря себя за упрямство и невнимательность, людей становилось всё меньше, суматоха осталась позади, и вскоре я обнаружил себя в полупустых галереях. Но и в этих редких больших комнатах всё было занято вещами (старинными антикварными столами и стульями разных эпох, зеркалами, бережно прикрытыми полотнами ткани), либо же комнаты были совершенно не приспособлены под жильё (лишены дверных ручек, а внутри не раскрашены). В полумраке я порой натыкался на бюсты и вазы, установленные на гипсовые античные колонны, едва успевая их ловить, и ещё на койки, которые стояли прямо в коридорах, но они меня не устраивали банально оттого, что на них не было матрасов и постельного белья. У одной из таких кушеток во флигеле я встретил Валентина (высокий затейливый парнишка, которого в будущем заберёт война), декламирующего стихи («новый стиль», «непротоптанная дорога»), он махал руками и активно артикулировал, выговаривая строчки:

Где хвосты комет виляют,
Как собачьи на морозе,
В пустоте захлопнув двери,
Звук зардеет окаянный,
Превратившись в глыбу льда,
Что похожа на парнишку,
Зашнурившего шнурочки
На своих железных лыжах
И пустившего трамваи
В дальний путь,
Куда не видно
Жахнут пушки,
И кометы превратятся
В горстки пепла, под омелой
Целоваться, сладкой жизнью
Упиваться, нас попросит
Добрый бог, каких не мало,
Потому что нету злого,
Потому что нужно очень
Довести штрихи до кисти
И запомнить навсегда
Те прекрасные мгновенья,
Ибо, если не запомнить,
Пропадут они зазря[164]

.

Я рассуждал вслух, закрывая рану на его шее грязным рукавом, что ему непременно удастся развить своё уникальное течение в поэзии. Очевидно, звучало это недостаточно убедительно: он не слушал, смотрел куда-то сквозь меня, а мыслями, казалось, был уже далеко-далеко отсюда. Я корю себя до сих пор: по-хорошему, надо было поддержать его ещё во флигеле, но тогда при первой же возможности я улизнул, моментально охладев к рифмам.

Дальше я оказался в полностью белой галерее: белый пол, зачатки белой мебели и люстр, наброски дверей, на белых стенах – пустые полотна без рамок. Никаких окон и источников света там я не обнаружил, но при этом было светло, как если бы не было и источников тьмы. Подогреваемый интересом, я всё ещё не терял надежды найти для себя подходящую спальню, как вдруг за очередным поворотом я очутился в огромной зале, шикарно обставленной. На кровати с роскошным балдахином, к моему разочарованию, уже спал мальчишка в пижаме и колпаке, но от моих шагов он сразу же проснулся.

– Привет!

– А ты кто? – спросил он, потягиваясь спросонья.

– Я приехал на соревнование по плаванию.

– Здорово, значит, ты мой гость.

– Твой?

– Это дом моей семьи, мой дом! А ты пловец или зритель?

– Я пловец.

– Я вот тоже думал поучаствовать, да решил пожалеть вас, – сказал он деловито, хотя ему было лет пять от силы. – В противном случае пришлось бы оставить вас всех без наград, это неправильно с точки зрения гостеприимства. Что написано у тебя на билетах?

Я без задней мысли протянул ему их, он внимательно изучил жёлтые бумажки с обеих сторон, затем вернул.

– Я не умею читать. Пока не умею.

– Там сказано, что я проплыву рядом с элитой. А на втором только знак вопроса.

– Знак вопроса я знаю!

– Петя! – раздалось, как мне показалось, из-за книжного шкафа.

– Там потайная дверь. – Поймав мой взгляд, Петя опередил меня с вопросом.

Следующим логичным ответом на незаданный вопрос могло бы стать пояснение, кто зовёт его оттуда, но мальчишка решил, что с меня достаточно.

– Я сплю! – громко крикнул он, а мне подал знак молчать. – Тсс, тише.

Спустя полминуты он прокрался к книжному шкафу и прислушался.

– Чисто, пошли. – Он вытянул нужную книгу, и шкаф начал медленно отворяться.

Из любопытства я изучил несколько книг, на позолоченных корешках которых не значилось никаких имён. Все они оказались пустыми.

– Я же говорю, что пока не умею читать, – пожал плечами мальчишка. – Я как научусь, заменю настоящими, честное слово.

Мы оказались на мрачной винтовой лестнице, сложенной крупными чёрными валунами, воздух там был промозглый и застоявшийся, откуда-то сверху капала на ступени вода. Петя, как заправский шпион, ловко шмыгнул вниз, прислонившись к ледяной стене. Мрак был жуткий, но ребёнка это нисколько не смущало, я тронулся на ощупь за ним. Каждая следующая ступень отличалась по размеру от предыдущей, к тому же они были скользкими, так что, учитывая резкий наклон, занятие это было весьма и весьма опасное: поскользнёшься – полетишь до самого низу и к тому же мальчонку угробишь.