Гнилушкина гать (СИ)

   Потемнело. Туча заслонила собой солнце и почти все небо. Над головой басисто загрохотало. Не иначе Яролика, жена Велесия, бранится на мужа за испорченную погоду. "Ой, погоди, погоди еще маленько", - на бегу приговаривала запыхавшаяся женщина. Она уже вышла к деревне и спешила по пустой центральной дороге. Люди попрятались по избам да теремкам.

   Вот и Степанов двор, рядом с которым сутра собирался народ. Значит, до дома уже рукой подать.

   Женщина остановилась. В некошеной траве у забора сидела брошенная чужаком девочка. Рядом с ней, подтянув задние лапы к морде, лежала дворняга Тяпка. Псина меланхолично поглядывала на валявшийся рядом с собственным носом крохотный огрызок хлеба, а девочка заботливо гладила собачью шею. Ребенок поднял голову. Темно-фиолетовые глазки-ягодки выжидающе посмотрели на Тасю. Женщина невольно отвела взгляд.

   Скрипнула дверь. В плотном заборе отворилась калитка.

   - Тяпа! Тяпа! Ты где шастаешь, зараза такая? - выглянула на улицу и визгливо забранилась Авдотья.

   Собака тяжело вздохнула, слизнула остатки хлеба, поднялась и засеменила вдоль забора к старухе. Девочка печально посмотрела вслед уходящему другу.

   - Авдоть! - окликнула хозяйку Тася. - А что же, девчушку так никто и не приютил?

   - А то сама не видишь? - проворчала бабка, подгоняя ногой псину.

   - Да как же так? Дите ведь. Жалко.

   - А вот так! - зло передразнила старуха. - У каждого о своих бедах голова болит, чтоб еще и за чужие думать. А коли жалостливая такая, так бери себе!

   Авдотья дождалась, пока Тяпка зайдет во двор и хлопнула дверью. Жалобно проскрежетал засов.

   Снова громыхнуло. Вспыхнула молния. От яркого света весь нехитрый деревенский пейзаж поморщился складками черных теней. На дорожную пыль корью высыпали мелкие дождевые капли. Тася спохватилась и опрометью кинулась к дому, спасая драгоценный сверток. По дороге покатились разбитые шляпки вывалившихся из корзины грибов.

   Женщина только и успела, что переступить порог своей избушки как небесная "волна" ухнула на деревню плотным дождевым потоком. Травница бросила корзинку, быстро разложила на столе растения. Осмотрела, проверила -- все в порядке, не промокла находка. Вдруг что-то тихо, но настойчиво застучало в дальнем углу избы -- с прохудившейся крыши тонкой чередой капель на пол падала вода. Тася принесла из сеней лохань. Когда женщина со всем управилась, села на лавку - дух перевести.

   За окном бушевала гроза. Дождь то немного ослабевал, то накатывал с новой силой. В доме не хватало света. В полумраке мерно, с тихим всплеском о деревянное дно посуды, ударялись капли. Одна, вторая, третья...

   "Сыро как-то", - поежилась женщина. - "Может печь растопить?". Но сама себе в ответ нахмурилась: "Нет, огонь тут не поможет. На душе зябко, вот что". Больше не сомневаясь, Тася схватила платок и выскочила на улицу.

   Дождь стеной. Тропинки превратились в ручьи. Лужи набрались где по щиколотку, а где и ступить уже страшно. Земля влагой пресытилась, раскисла.

   И вот, Тася босиком бежит по расплывшейся дороге. Вода заливает лицо. Мешает видеть, мешает слышать. Даже дышать тяжело -- столько воды. Позабытые уже чувства выныривают из стены дождя, будто коряги из бурного речного потока. И сердце колотится все быстрее, все испуганней.

   Но травница не сдалась, добежала. А девчушка где была, там и осталась: забралась под раскидистые листья лопуха, руками коленки обхватила - сидит, дрожит. Точно лисенок в силок попал.

   - Здравствуй... - Несмело начала женщина, не зная толком, что говорить. - Меня Тася зовут. Я в этой деревни живу. В конце улицы, вон там.

   Девочка затравлено посмотрела на травницу и шмыгнула носом. Женщина замешкалась. Вдруг в темно-фиолетовые ягодках-глазках блеснули слезинки. "Да что же это я", - сама себя укорила женщина. Она решительно подошла к ребенку, накинула на девочку еще не успевший до конца промокнуть платок и взяла на руки.

   - Замерзла? Ну не плачь, в избу мою сейчас пойдем. Там тепло, печка. И чай у меня есть. Вкусный, с сухарями. Будем вместе жить. Как-нибудь справимся... Тебя как звать-то?

   - Кира.

   Девочка крепко обняла женщину. И та, осторожно ступая, понесла ребенка домой. Дождь лил все так же сильно, но Тася его больше не замечала.

   На накрытом столе дышал жаром горшок с полными щами. Рядом с ним на расписном блюде красовался румяной корочкой грибной пирог. Дополняла обеденную картину пузатая кисельница, полная теплого сладкого напитка. Не без участия шкодливой ребятни, еще до начала трапезы наполовину опустела плошка с хрустящими малосольными огурчиками.

   Матвей Борисович со своим семейством шумно поглощали кушанья.

   Работница Марфа с охапкой дров зашла в комнату и направилась к печке.

   - Ох, что я только что видала, Матвей Борисович.

   - И что же? - Купец смачно чавкал, поедая кусок пирога.

   - Таська-то, чего удумала -- подкидыша себе забрала. Вот полоумная.

   Мужчина дожевал пирог, отер ладонью рот и бороду, а затем очистил руки краем скатерти: