Гнилушкина гать (СИ)

   Вот уже и божок рядом: рыбий череп глядит пустыми глазницами, с торса сыпется крошка из засохшей грязи. И шевелятся, ворочаются между ребрами разномастные уши -- слушают.

   - А я ведь вспомнила тебя, - медленно произносит девушка. - Ты помог мне спрятаться в лесу. Давно, когда погибли мои родители. А потом вывел меня к дороге...

   Божок молчит.

   - ...Но вначале привел разбойников к нашему ночлегу, - бесцветным голосом продолжает Кира.

   Нечисть клацает острозубыми челюстями:

   - Ты ведь уже знаешь, кто я. Мне душегубству потворствовать -- одно удовольствие.

   Холодный огонек разгорается в фиолетовых очах.

   - Так зачем же спас, если хотел загубить? - Тихо спрашивает Кирка.

   - Слугу себе подыскивал. Прежний злость свою растерял, а вместе с ней и силу. Да ты встречалась с ним недавно, здесь же, - посмеивается нечисть, скрежеща костями.

   И вместе с ним глумливо хохочет Хор одного Голоса, но быстро затихает.

   - Вот я загодя и задумался о ком-то... более способном. Тебя присмотрел.

   Рыбья голова тянется ближе к девушке. Мерно щелкают шейные позвонки. Кирка остро чувствует запах сырой земли и тлена.

   - И как же ты мог знать, что я стану тебе служить? - Совсем тихо шепчет девушка.

   - Я и сейчас не знаю, слово пока еще за тобой. Но мне такой риск по нраву, - без обиняков признается нечисть, - ведь все мои карты крапленые.

   Неожиданно из-за спины божка выскакивает одноухий кот. С шипением он бросается к девушке. Но Кирка так и стоит -- не смеет пошевелиться, ведь это ее Игренька. Мертвый Игренька. Из-за нее мертвый! Между тем взъерошенный кошара цепляет за рукав свадебную рубаху, стаскивает ее наземь и неистово полощет по ткани когтями, рвет на мелкие лоскуты. Успокаивается только тогда, когда от ненавистной ему одежды остаются лишь бесформенные клочки, - садится на тряпье и принимается умываться. Девушка с удивлением смотрит на остатки рубахи, не понимая, зачем же она несла эту тряпку всю дорогу. И вдруг прыскает смехом. Так вдруг весело ей стало!

   - Ну так что, изменишь свой путь? - Вкрадчиво спрашивает божок.

   - Да куда же я пойду? Нечисть ты и ведешь себя как нечисть. Как же легко с тобой! А там, - хихикая, она машет рукой в сторону деревни, - люди. Называют себя так, но вот поступают...

   - И я такая же как они. - Чуть уняв приступ смеха, продолжает Кирка. - Но хотя бы в одном стану лучше -- буду честнее. Вместо радости пусть будет мне безудержное веселье, вместо терпения да доброты -- неистовая ярость! Стану служить тебе, буду нечистью как и ты! Только не обмани меня божок, теперь не обмани!

   Бушует пламя в глазах, лицо искажает злобная ухмылка. Девушка уверенно идет к кромке воды, в последний раз глубоко вдыхает сырой воздух и с хохотом падает в омут.

   И весь мир, наконец, заполняет черная вода -- холодная и глубокая как Киркина обида.

***

   В Гнилушках снова беда -- одним часом протухла вода в колодцах. Тем, кто вовремя углядел неладное - повезло, а вот Онисим с похмелья не присматривался, не принюхивался, а сделал богатырский глоток из ведра, только что самолично поднятого из колодца. Закашлялся, заплевался, да поздно. Еле успел он добежать до укромного места, а потом едва дополз до порога собственного дома. Так же, как и он, слегло еще несколько человек с разных дворов. Деревенские бросились было разыскивать Кирку, но девушки и след простыл. Пришлось посылать гонца в гарнизон, упрашивать лекаря хоть бы и втридорога, но приехать в деревню и помочь хворым. Выздороветь, правда, суждено было не всем. Но Онисим жив остался -- так заботливо за ним ухаживали Петька и Варенька, с таким усердием молились они Велесию о здоровье отца.

   Не успев оправиться от первого страха встречи с нежданным бедствием, деревня впала в настоящую панику. Люди ведь быстро сообразили, что воды в Гнилушках больше нет, а без нее долго-то не протянешь. Когда еще колодцы очистятся? И очистятся ли вообще?.. Была, конечно, еще речушка. "Но ходить с ведрами за версту, да с горы, да в гору -- особенно не находишься: попить наберешь, а огороды, а скотинка?" - Хватались за головы жители деревни. Однако Тимофей Федорович на то и староста уж какой десяток лет -- быстро сумел людей успокоить и в тот день же день собрал совет.

   Стали почтенные мужи кумекать, как теперь быть да с кого за напасть эту спросить. "Да что тут думать? Ясно же, нечисть это куражится!" - Высказал общее мнение один из собравшихся. "А не ясно другое -- новая это напасть объявилась или соврал Марфин сынок, и это все то же чудище балует?" - Добавил Егор Ефимович, с хитрым прищуром поглядывая на Матвея Борисовича. "Да хоть так, хоть эдак, все одно парня снова на болота отправить надобно", - не скрывая досады, буркнул в ответ купец. Тимофей Федорович на оглашении решения всей деревне так и сказал: "Поборол одно чудище -- справится и со вторым. Ну, а коли набрехал, обманул нас пастушок, то тем более в топи ему дорога!" Марфу заблаговременно заперли в сарае, Василька снарядили как и раньше, только провожать его до гати вызвалась почти вся деревня -- попробуй сбеги!