Год благодати

Схватившись за веревку стертыми в кровь руками, я вылезаю из ямы. Как хорошо снова чувствовать ветерок. Спустившись к источнику, я окунаю в озерцо саднящие ладони. Мне хочется держать их в холодной воде до тех пор, пока не перестану их чувствовать, но я решаю этого не делать. Достав из-под камней покрывало, которое я еще совсем недавно использовала для стирки, я туго натягиваю его над ямой и прикрепляю к земле шипами боярышника. Было бы куда проще использовать для этой цели камни, но этого делать нельзя – возможно, ему захочется обойти их, а мне нужно, чтобы он ступил именно сюда.

Присыпав покрывало землей, я отхожу назад, чтобы полюбоваться своей работой.

Это самое лучшее, что я могла придумать.

На большее я не способна.

Сидя на вершине холма и глядя в даль, я не могу не отметить, что прошло уже три лунных месяца с тех пор, как я в по – следний раз видела Райкера. Хочется убедить себя, что теперь мне легче, потому что я не всегда могу вспомнить его лицо или голос, но это не так. Я храню воспоминания о нем, словно краденые драгоценности, которые можно надевать лишь по особым случаям.

Когда темнеет, я даже не даю себя труда спрятаться. Пусть он видит меня. Да и как спрячешься от такой яркой луны?

Перед самым рассветом я наконец слышу звук шагов. Кто-то подымается по склону, проходит мимо источника и направляется к вершине. Это нелегко, но я не оборачиваюсь – не хочу доставлять ему удовольствия, показывая свой страх.

Когда он доходит до плато, я сразу понимаю – меня заметили, потому что тот странный звук становится все сильнее.

С каждым его шагом во мне нарастает беспокойство, словно меня режут на куски.

Я уже совсем уверила себя в том, что мою ловушку разглядели, что сейчас он обходит ее и вот-вот перережет мне горло, но тут до меня доносится самый прекрасный звук на земле – чавкающий хруст, с которым колья протыкают тело.

Глава 76

В тусклом предутреннем свете, я подхожу к краю ямы. Я всю ночь думала о том, что скажу ему, но, когда смотрю вниз, на него, на его пронзенную кольями плоть, то вижу вовсе не то, что ожидала. Я так потрясена, что не сразу обретаю дар речи.

– Х-Ханс, – наконец выговариваю я. – Что ты тут делаешь?

– Ограда. Я думал, тебе нужна моя помощь, – шепчет он и выкашливает кровь. – Я же сказал, что приду за тобой.

– Но тебя же не должно здесь быть. – Я прижимаю руки к горлу. Меня так трясет, что я едва могу говорить.

– Пожалуйста, помоги мне, – шепчет он.

– Прости… прости, – бормочу я и, спустившись по веревке, подхожу к нему и встаю на колени так близко, как только позволяют колья. – Ты сильно ранен? – спрашиваю я. Он пытается пошевелиться, и я вижу, куда вонзились колья – в пах, правый бок, правую руку и левое плечо, пригвоздив его к земле. Просто чудо, что он еще не истек кровью.

– Это не для тебя, – пытаюсь объяснить я, но меня сотрясают такие рыдания, что он, наверное, не может понять ни слова. – Нас преследует беззаконник…

– Моя левая рука. – Он корчится от боли. – Не могла бы ты вынуть кол, чтобы я мог пошевелить рукой?

Я киваю, пытаясь придумать, как вынуть кол, не причинив ему еще большей боли, и тут замечаю блеск наполовину ушедшего в землю ножа, рукоять которого зажата у него в кулаке. Возможно, этим ножом он пытался перепилить кол? Но как он достал его, если рука пригвождена к земле? Разве что нож уже был в руке, когда он упал. Втянув в себя воздух, я чую запах лавровых листьев и лайма, тот самый запах, который утро за утром ощущала в кладовой, когда просыпалась и обнаруживала, что мои волосы заплетены в прихотливую косу. Именно этот одеколон Ханс покупал в аптеке, но это не единственный запах, который я чую – еще от него пахнет горькими травами и несвежим мясом. Запах Андерса. Я медленно отодвигаюсь, и тут мои пальцы касаются колючей ткани. Я знаю, что это за ткань. Именно из нее сшиты саваны беззаконников. Саван Андерса. Но более всего Ханса изобличает царапающий звук, который издает его левая рука, потирающая нагрудный карман, – привычка, от которой он так и не избавился. И теперь я вижу, что издает этот звук – из кармана торчит кончик выцветшей красной ленты, как будто прося, чтобы его нашли.

Лента. Нож. Косы. Пропавший саван. Запах его одеколона. И он только что сказал, что придет за мной – как и предупреждала девушка из моих снов.

В становье нет Андерса. Это все время был Ханс.

Мурашки бегут по коже.

Посмотрев вверх на край ямы, на плато, я понимаю, кем была та девушка, кости которой я нашла.

– Ольга Ветроне, – шепчу я, выпрямившись. – Ты убил ее. Почему?

Он протягивает левую руку к моему горлу, но ему меня не достать.