Год быка--MMIX

Теперь, после политологи­ческого экскурса и про­гноза, можно приступить к истолко­ванию последней части 21 главы – соб­ствен­но «шабаша» на болоте. Для начала, пока не си­льно ушли от по­литики, раз­ъясним образ подвыпив­шего толстяка в одном лишь чёрном шелковом цилиндре. В этом нам поможет французской имя Клодины, с которой тот спутал Маргариту. Впрочем, при­знание одной ошибки вовсе не означает, что и насчёт «светлой королевы Марго» он не заблуж­да­ется. Так вот, Кло­дина. Имя это встреча­ется в мас­се французских романов и пьес, не говоря уже о га­зетах. Но сначала мы обязаны заглянуть в первоисточники, наиболее близкие Автору. Доста­точно заглянуть в пьесы Булгакова, чтобы составить список: Пушкин, Гоголь, Толстой, Сервантес, Мольер. Последний должен быть на особом подозрении как французский драматург. И правда, практи­чески сразу обна­руживаем у Жана-Батиста Мольера комедию «Жорж Данден или Одурачен­ный муж». Совпа­дения с сюжетом и образами слишком явны. Здесь и сцена в 3-м дей­ствии, когда хозяйку путают со служанкой Кло­ди­ной. В конце пьесы герой получает от жены обвинение, что от него раз­ит вин­ным запахом, и вообще он низко пал. Но затем обвиняемый дей­ст­вите­льно падает на колени и будет про­щён.

В чём же смысл этой ал­легории в контексте или в контекстах Романа. Во-первых, сюжет пьесы Мольера в целом напоминает сюжет 21 главы, когда госпожа и служанка сбегают из дома, оставляя в дураках мужа. Ещё более важная подроб­ность заключа­ется в соци­а­льном статусе господина Дандена. Это сель­ский парвеню, раз­богатев­ший выскочка, женив­шийся на дворя­нке и требу­ющий от жёниной родни отно­шения к себе теперь как к высоко­родному господину. Шёл­ковый цилиндр толстяка тоже намекает на стереотипный образ капиталиста. То есть в конце 21 главы речь может идти о нуво­рише, который вдруг остался без штанов, оставив их где-то на бере­гах Енисея. Уди­вите­льно, но факт – име­н­но на этих берегах составили состояния многие рос­сийские олигархи - Дери­паска, Потанин, Про­хо­ров. Последний к тому же имен­но во Франции попал в скандал, в ходе которого был обвинён ново­й «роднёй» в неподоба­ющем пове­дении. Однако река Енисей является сим­волом также и мест отда­лён­ных, где уже пребывают некото­рые из быв­ших олигархов. В этом случае, воз­вращение толстяка с Енисея тоже может иметь полити­ческий смысл, но и в этом случае он не то­лько получает амнистию, но и падает в глазах окружа­ющих, сохраняя вер­ность революции сверху. Тоже воз­можный вариант.

Хотя нам важ­ны не отде­льные биографии, а образ всего сословия. Ещё год тому назад, до на­чала острой фазы мирового кризиса, такое предсказание в отно­шении всех олигархов сочли бы глу­пой шуткой. А сегод­ня ситуация совсем иная, и ради «возвращения штанов» капиталисты будут гото­вы присягнуть музе революции. Немаловажным для нас является жанр мольеров­ской пьесы об обма­нутом муже – это фарс в чистом и неприкрытом виде. Но между про­чим, имен­но с фран­цуз­скими ре­волюциями связана известная формула Гегеля о повторении истории в виде фарса. Это ещё один намёк на неглубокий, верхушечный характер предстоя­щего раз­гула фантазии столичной публики.

У нас в запасе остался ещё один, последний поворот четвёртого ключа – мы можем сравнить финал 21 главы с сюжетом главы 19-й, точнее – с траги­ческой его частью. Пародиро­вание имеет место и здесь: сначала идут вос­поминания о совсем неда­внем про­шлом, затем раз­говор с Наташей, в котором Маргарита дарит ей уже не духи, а надежду. Затем героиня неспешно направляется к реке, к крутому обрыву, напомина­ющему стену с башнями. Издалека слышится музыка, но не похорон­ная как в траги­ческом про­тотипе, а весёленькая. Затем с героиней пыта­ется познакомиться накоротке мужчина, и тоже вынужден уда­литься. В отличие от 19 главы героиня не сдерживает желания актив­но поуча­ство­вать в судьбе участников похорон, то есть, пардон, веселья. И появление козло­но­гого рас­порядителя очевидно пародирует участие Азазелло.

Теперь снова вспоминаем, какое идейное содержание мы обна­ружили в 19 главе. Кажется, это было преодоление субъектив­ности или что-то вроде того. Здесь же, в последней части 21 главы мы видим, наоборот, преодоление неуверен­ности в себе, испытание в умении быть собой, не Клодиной, и не Марго. Этот последний штрих добав­ляется к овла­дению интуицией и тренировке внима­те­льности к деталям. В целом же 21 стадию нужно будет так и наз­вать «Полёт фантазии».