Год быка--MMIX

В Откровении Иоан­на Богослова есть один стих, послание Лаодикийской церкви: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: "я богат, раз­богател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» /Откр. 3,15-17/.

Был бы Иуда холоден, то есть не имел энергии любви, не откликнулся бы он на изве­стие о про­поведи Иисуса, не смог бы стать любимым учеником, первым помощ­ником Учителя в его мирских и полити­ческих делах. Был бы Левий горяч, то его любви хватило бы, чтобы понять духов­ный смысл притч Учителя и его роль в евангель­ской мистерии. Но как все трое не холодны и не горячи, а теплы, то внутрен­ние силы притяжения между ними и Учителем урав­новешива­ются внешними силами отта­лки­вания. Энергии их любви не хватает, чтобы подняться на уровень Учителя. Поэтому начав­шееся энергичное движение оста­ется без завер­шения, и вместо сози­дания новых отно­шений про­исходит то­лько раз­ру­шение прежних.

Почему жесток тиран? (А Пилат – это несомнен­ный тиран.) Потому что труслив. А почему тиран труслив? Потому что пыта­ется предвидеть своё будущее, и никак не может этого сделать. Ты­сячи и тысячи реляций, донесений, доносов стека­ются со всей страны в общую и в тайную кан­це­ля­рию властителя. Десятки и сотни тысяч агентов про­свечивают, про­слушивают, про­щупывают всё, что представляет интерес для власти. Можно подкупить, подольститься, найти покро­вителей в ближнем круге кесаря и быть в курсе всех настроений на Капрее. Но нельзя лишь одного – подглядеть ту часть скрытого плана, которая каса­ется его соб­ствен­ной судьбы.

Тиран доста­точно тёпл, чтобы питать амбиции, оцениваемые по меркам внешнего мира. Вели­кий тиран имеет доста­точно энергии любви, чтобы рас­поз­нать среди окружа­ющих гениев. Но тиран недо­ста­точно горяч, чтобы любить кого-то кроме себя, и даже не всего себя, а сво­ей персоны, внеш­ней стороны. Тиран, подобно актёру, жаждет всеобщей любви и призна­ния, но не всякий актёр спо­со­бен воз­вращать любовь зрителям. Тиран не может даже стать великим актёром, потому что тратит всю заим­ствован­ную любовь на поиски защиты от ви­димых или кажу­щихся внешних угроз, на сию­минутное, а не на вечное.

Тиран может стать великим истори­ческим деятелем, если его сиюми­ну­тное совпало по направ­лению с вечным. Но всё равно любой тиран – это раб страха за своё будущее, по­э­тому его лич­ностью управляет дух раз­ру­шения. Потому тиран властен надо всеми, но не властен над самим собой. А значит, не он властен и надо всеми. «Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше­…» /Ин 19,11/. Властны над тираном и через него над всеми те внешние и внутрен­ние силы, которые борются за влияние на него. И среди этих сил бывают раз­ные. Например, был пятый про­ку­ратор Иудеи заложником интриг враждебных сил. Но встретил Иешуа, который не мог изме­нить его предопределение. Един­ствен­ное, что он смог сделать – вдохнуть в судьбу тирана совер­шен­но иной смысл и тем обес­смертить его имя. Но раз­ве не такова судьба Сталина, который в реша­ющий момент Истории получил поддержку и даже любовь рус­ского народа?

«Тень»

Рас­сказан­ная мастером история гибели Иуды, на первый взгляд, про­сто дополняет апокрифи­ческими подроб­ностями канони­ческую версию, где есть про­бел между последним яв­ле­нием Иуды в Гефсиманском саду в ночь на пятницу и сообще­нием о том, что преда­тель пове­сился. Булгаков выд­вигает версию о причаст­ности Пилата к последним часам жизни Иуды. Эта версия поз­воляет объяс­нить одну стран­ность канони­ческого текста, где сказано: «И, бросив сребрен­ники в храме, он вышел, пошел и удавился» /Мф 27,5/. Но Иуда не мог войти в храм, куда имели доступ лишь первосвящен­ники. Для иудеев, включая евангелиста Матфея, раз­ница между словами «в ограде храма» и «в храме» огромна. На осно­вании этой сим­воли­ческой оговорки некоторые толко­ватели, например, Е.Поляков, делают вывод об Иуде как перво­свя­щен­нике Ново­го Завета. Это не про­тиво­речит рас­сказу о денеж­ном я­щике и финалу Евангелия от Иоан­на о любимом ученике, который пребудет вместе с Иисусом.