Год чудес (рецепты про любовь, печаль и взросление)

Не забыли ту пашотницу с шафраном? Добавьте его в кастрюльку с молоком и хорошенько перемешайте.

Разогрейте духовку до 180 °С.

А теперь снова займитесь сковородой: высыпьте на нее муку и перемешайте до загустения. Белых хлопьев вообще не должно остаться. Очень медленно добавьте молоко, постоянно мешая. Вы готовите белый соус, но на настое из овощей и шафрана, с приправами. Мешайте, мешайте, мешайте. Уменьшите нагрев. Он загустеет, клянусь. Мешайте, мешайте, мешайте. Добавьте горчицу, если вы ее используете, и 125 г сыра и мешайте до гладкости.

Осторожно введите рыбу и креветки, а потом бережно переложите в выбранную вами форму для запекания. Накройте пюре, посыпьте 25 г сыра и запекайте полчаса – или пока сквозь пюре не пойдут пузыри, как в готовом блюде с рекламы.

Куриный суп

Если это чувство не уходит – дурное настроение упорно держится, – выход только один. Выход через куриный суп.

Теперь я опасаюсь говорить, что все можно исцелить. Знаю, что в жизни это не так. Но если что-то исцелить можно, то есть вероятность, что это сделает куриный суп.

Готовьте его медленно. Пиала в руках, вдохните пар. Отделите мясо от костей, нарежьте лук, поплачьте, если хочется. Это совершенно нормально.

Нет, вру. Ничего никогда не бывает нормально. «Нормально» – это просто ответ на вопрос, как у вас дела, а вы не знаете, как сказать, что все прекрасно и все ужасно и все происходит одновременно.

Наверное, я хочу сказать, что плакать во время готовки супа позволительно. Возможно, даже желательно.

Вы начинаете (опять начинаете, а с чего еще можно начать?) со скелета.

Куринный остов: вы начинаете с формы для запекания, полной костей, начинаете с конца предыдущей трапезы.

Вы не начинаете с чистого листа: никто так не делает. Можно только работать с тем, что есть.

У вас есть кости, у вас останки.

Что есть, то и используете.

Наполняете чайник доверху и ставите кипятиться. Берете большую эмалированную кассероль или большую кастрюлю с крышкой и ставите на конфорку на слабый огонь. Кладете туда сливочное масло: не слишком много, но и не слишком мало. Кусок масла.

Вы шарите в холодильнике, находите луковицу и кривую морковку и немного пожухшего сельдерея. Одну морковку, не больше: две дадут слишком много сладости. Режете все как можно мельче и бросаете в масло. Мешаете, мешаете, мешаете. Может, у вас найдется розмарин? Тимьян? Может, у вас откуда-то взялся лавровый лист, и вы кладете его тоже, хотя никто точно не знает, дают ли что-то лавровые листья.

Вы мешаете овощи в масле пару мгновений. Намелите немного перца. Соли не надо.

Чайник яростно кипит и щелкает, отключаясь. Куриные кости отправляются в кастрюлю. Кипящую воду осторожно выливаете в форму для запекания и орудуете лопаткой, чтобы отделить приставшие кусочки.

Теперь вода, масляно поблескивающая, словно прекрасная грязная река, переливается из формы для запекания в кастрюлю, откуда на вас шипит. Она полностью кости не покрывает.

Вы наливаете в форму еще кипятка, и снова отскребаете, и снова переливаете в кастрюлю.

Вы повторяете это снова, в третий раз, и на этот раз вода почти прозрачная и едва поблескивает.

Вы бросаете туда все корки пармезана, какие у вас нашлись.

Вы закрываете кастрюлю и оставляете ее на огне надолго: пусть бульон слабо кипит, поднимается, соединяется часами. Вы слушаете шум дождя и постукивание чужих пальцев по клавиатуре.

Вы слушаете, как шумит посудомойка. Вы подмечаете, как дождь ударяет по кухонному окну под углом и почти не попадает на окно у дивана. Из гостиной можно вообще не заметить, что идет дождь. На журнальном столике – кружка с оранжевыми розами, вчерашние свечи укоротились и просели от горения, а у их основания собрались лужицы застывшего воска: другой человек на вашем месте уже терзался бы вопросом, как отчистить его от стола. Но вы не другой человек, так что вас это не беспокоит. А наполняющий комнату пар говорит о курице, луке, бережливости и сливочном масле, а пар, скрывающий дождь на кухонном окне, говорит о том, как что-то делается из ничего, как это было в старом доме, давным-давно, когда печатал кто-то другой, и все помещение пропахло тем, как кто-то пытается сделать что-то лучше, как кто-то создает дом.

Идите с чаем на диван, садитесь там и пытайтесь сказать правильные слова. «Может, все нормально? Может, все будет хорошо? Через год, через год, – говорите вы, словно детский стишок. – В этот год, на следующий год, непонятно когда, может, никогда», – и, несмотря ни на что, надеетесь, что не никогда. «В следующем году в Иерусалиме», – как говорят евреи. В следующем году все может наладиться. За окном уже темнеет. За окном по всему миру люди говорят что-то похожее. В каждом доме кто-то плачет или готов заплакать, и что можно сказать? Что вообще можно сказать, кроме как: по большому счету, вам повезло, потому что вы все еще здесь и – слава Богу за это! – на плите кипит куриный суп.