Год Единорога

Сон освежил меня, помог восстановить силы, чтобы снова отправиться в путь. Дорога уже не была прорублена в скалах, а прихотливо извивалась по равнине, ставшей гораздо приветливей. Деревья и кусты здесь уже распустились, и я прямо из зимы вступила в раннюю весну, потихоньку двигаясь к лету. Вот уже появились на кустах такие же сладко пахнущие цветы, как на ветке, подаренной Хальзе той, другой Джиллан. Я пришла в ту золотисто-зеленую страну, о которой мечтали Всадники во время своих странствий.

Я вышла к реке с низкими берегами, заросшими цветущими кустами, спустилась к воде и окунула в нее свои усталые ободранные руки. Прохладно, но терпимо. Тогда я торопливо расстегнула пуговицы, крючки и застежки на своей грязной, вонючей и местами разодранной одежде и быстро разделась. Рана на боку была еще покрасневшей и припухшей, но практически уже затянулась. Я осторожно вошла в воду, и несколько осыпавшихся розовых лепестков прилипло к моим плечам, оставив в волосах и на коже свой теплый запах. Я бесконечно наслаждалась водяной свежестью и даже думать не хотела о возвращении к одежде. Но внутренняя тревога, гнавшая меня вперед, снова вернулась ко мне. Я вышла на берег и с отвращением натянула на себя грязные тряпки, еще недавно бывшие богатым свадебным нарядом.

Дорога тянулась теперь вдоль полей, но местность выглядела пустынной и заброшенной. Поля давно не паханы, не было ни стад, ни отар овец, ни какого-нибудь другого домашнего скота, только множество птиц летало над полями и клевало что-то прямо на дороге у меня под ногами, совсем не боясь меня. Они были такими же яркими и нарядными, как и в долинах Хай-Халлака.

Водились здесь и животные. Дважды я видела маленьких пушистых зверьков, которые с любопытством и без всякого страха наблюдали за мной. Солнце пригревало все сильнее, и моя меховая накидка, так хорошо служившая мне в горах, здесь стала в тягость. Я остановилась, сняла ее и сложила поудобнее. И тут, случайно взглянув на землю, я увидела, что никакой тени не отбрасываю.

Об этом говорили еще ализонцы, но тогда я была так занята другими мыслями, что не очень обратила на это внимание, а во время бегства мне вообще было не до того, и вот теперь я сама видела, что тени от меня не было. Но я же живой человек из плоти и крови! Только… Вот тени от деревьев, от кустов, даже от высокой травы, а от меня — нет. Может, я стала невидимой и солнечный свет проходит через меня? Не похоже. Ведь ализонцы прекрасно меня видели и даже хотели меня. Для них я была обычной реальной женщиной, живой и желанной. Это меня несколько успокоило, а то я уже додумалась до того, что вообще существую только для соединения с другой частью своего «Я».

Я пошевелила рукой, надеясь уловить хоть какое-то ответное движение на земле. Странно, мы редко замечаем свою тень и вообще не придаем ей никакого значения. Почему же так необычно подействовала на меня потеря тени? Внезапно для меня иметь тень стало так же важно, как иметь руки или ноги. Я посмотрела на дорогу своим вторым зрением, но тени так и не увидела, зато внезапно изменилась окружающая местность.

Теперь она выглядела совсем не безлюдной и заброшенной. Там и сям проявились какие-то туманные образования, и чем больше я концентрировалась на них, тем более четкую форму они обретали. У обочины дороги слева от меня появился большой крестьянский дом с высокой крышей, пристройками и садом. Он был очень похож на такие же усадьбы в долинах Хай-Халлака: островерхий, с деревянной резьбой на карнизах, с окнами, украшенными наличниками. Перед домом был мощеный двор, в котором двигались какие-то не ясные фигуры. Чем дольше я вглядывалась, тем четче становилась эта картина. И наконец я поняла, что это и есть реальность, а заброшенные поля — только иллюзия.

Не задумываясь, я свернула с дороги и поспешила к дому, который вблизи выглядел еще внушительнее. Старый дом, сложенный из сине-зеленого камня, встречавшегося мне в здешних горах. Красная черепичная крыша. Резьба зеленого и золотого цвета. Этот дом невольно внушал почтение и ощущение надежности, прочности бытия.

По двору мужчина вел лошадь из конюшни к корыту с водой, и тут же девушка ощипывала какую-то птицу с блестящими пестрыми крыльями и длинными гибкими ногами. Я не могла еще отчетливо разглядеть ее лица, но, похоже, она была таким же обычным человеком, как и я. Мужчина был одет в серебристо-серые брюки и серую кожаную куртку, подпоясанную ремнем со множеством металлических бляшек. На девушке было красно-коричневое платье, длинный желтый фартук, а на голове такая же желтая шапочка.

Девушка прошла по двору ближе к тому месту, где я стояла, и стала разбрасывать зерно из корзинки, висевшей на ее руке.

— Простите… — заговорила я, чувствуя, как соскучилась по обыкновенному человеческому голосу. Я ждала, что она заметит меня и хоть что-то ответит, но она меня, похоже, просто не слышала. — Простите… — повторила я громче, но она даже головы не повернула в мою сторону.