Год, когда я всему говорила ДА

– Скажи «да» слову «нет», – уговаривали они меня. – Никто не должен просить у тебя таких деньжищ. Это твои деньги. Ты заработала эти деньги. Ты вкалывала ради этих денег. Ты никому их не задолжала. Да будь хоть квинтиллиардершей – ты не обязана никому отдавать и гроша из своих денег.

– «Нет» – это полное предложение, – поучает меня Сэнди. – Говоришь «нет», потом «до свиданья». Ты не обязана никому ничего объяснять.

«Нет» – это полное предложение.

Я много-много раз слышала это клише.

Итак, я решила обращаться со словом «нет» так же, как обращаюсь со «спасибо». Говорить «нет» – и больше ничего не добавлять.

Я придумала три разных четких способа говорить «нет».

• «Я не смогу этого сделать».

• Подсказанный Золой: «Это мне не подойдет».

• И еще простое: «Нет».

Я выписываю эти варианты на отрывные самоклеящиеся листочки. Потом наклеиваю один на лицевую часть компьютерного монитора, чтобы он торчал сбоку, как флажок. Смотрю на него, звоня Лоре. Лоре, которую много лет считала подругой. Руки у меня дрожат. В мыслях пусто. Мне приходится безотрывно смотреть на надпись на листочке, чтобы выговорить эти слова.

– Насчет денег, – тихо говорю я. – Я не смогу этого сделать.

Брань, раздающаяся в мой адрес из-за того, что я не желаю отдать ей эти деньги, погружает меня в оцепенение. Слушая – и ведь действительно сижу и слушаю, – я чувствую, как меня захлестывает невероятное чувство облегчения.

И в этот момент я освобождаюсь.

Причина, по которой мне так страшно было говорить «нет», ясна. Я тревожилась: «Что, если она рассердится? Что, если она больше не захочет быть моей подругой? Что, если она примется орать и получится некрасивая сцена?»

И вот это все происходит на самом деле. И единственная моя мысль: «Хорошо. Теперь я знаю». Худшее, что могло случиться, уже происходит, и… и что? Не так уж это ужасно. Я становлюсь счастливее, узнавая, что она на самом деле за человек, чем раньше, когда я этого не знала. Мое «нет», которое я на самом деле хотела сказать, позволило Лоре разоблачить себя, заставив ее сказать то, что она на самом деле хотела. А хотела она сказать, что использует меня ради того, что я могу ей дать. Что я ее раздражаю. Что я – ее банкомат.

И знаете, что я скажу на это?

Черта. С. Два.

Лора делает паузу в своей тираде. «Вот, – думаю я, – тот самый момент, где мне полагается извиниться и предложить ей взять эти деньги».

Потом Зола скажет мне, что, хоть я этого, возможно, и не понимаю, но полугодом раньше я бы извинилась и отдала эти деньги, чтобы избежать всяческих драм, боли и конфликтов. Так Зола мягко намекнет, что я прежде была половичком.

Но теперь я слышу, как моя старая подруга Лора дышит в трубку. И спокойно заполняю паузу:

– Это. Мне не подходит. Нет. Пока.

Прощай, Фелиция[48].

И вешаю трубку.

Я бегаю по комнате – буквально. Порой со мной такое бывает. Когда я возбуждена сверх меры, я бегаю по комнате. Я бегала по комнате во время сцены «красной свадьбы» в «Игре престолов». Я бегала по комнате, когда пилотный выпуск «Анатомии страсти» выбрали для создания сериала. Я бегала по комнате в тот момент, когда мне позвонили и сообщили, что вот-вот родится Харпер.

Я ощущаю фантастический приток энергии. Бодрость духа на несколько дней обеспечена. Я рассказываю эту историю всем, кто готов меня слушать. Люди пытаются утешать меня в связи с потерей подруги.

Но они не понимают. Я не потеряла подругу. Я обрела вторую суперспособность.

Я умею придумывать. И умею говорить «нет».

Погодите-ка!

Я умею говорить не только «нет».

Я умею говорить что угодно.

Я умею придумывать. И я умею говорить что угодно.

Я могу сказать что угодно кому угодно.

Любой трудный разговор, любая трудная тема, сидящая у меня в печенках, любые невысказанные исповеди, любые колкие обидки и неприятные задачи?

Я могу об этом говорить.

Я хочу об этом говорить.

Потому что, каким бы трудным ни был разговор, я знаю, что по другую сторону этого трудного разговора будет покой. Ответ получен. Характер проявлен. Договоры сформулированы. Непонимания разрешены.

Там, за полем трудного разговора, лежит свобода.

И чем труднее разговор, тем прекраснее эта свобода.

Когда кто-то говорит что-то мелочное или мерзкое, произносит одну из тех мелких пассивно-агрессивных фраз, которые прежде просто язвили меня по нескольку дней, я теперь не хлопаю дверью и не бегу плакаться всем, кто готов меня выслушать. Что теперь? В тот момент, когда такая фраза сказана?

– Что вы имеете в виду? – спокойным тоном спрашиваю я.

Это ошарашивает собеседника. До меня доходит, что большинство из нас не привыкли, чтобы разговаривали С НАМИ. Мы привыкли, что говорят О НАС. Мы привыкли избегать всех конфликтов. И, разумеется, единственное, что мы делаем, избегая, – это порождаем еще больше драмы.

Одна моя хорошая подруга была непревзойденной мастерицей бормотать себе под нос.

– Что ж, тем хуже для тебя, – пробормотала она, когда я рассказала ей о какой-то мелочи, из-за которой у меня выдался трудный день на работе.