Год Крысы

Мы пожали друг другу руки, как два обреченных товарища. Я-то должен был радоваться: мой герой, человек, доставший мою душу из мрачных закоулков; цель, живущая своей жизнью, ох… если бы не эта поездка, я бы, наверное, давно с горя или с дурости повесился. Однако, осознавая, что Алеев перешагнул себя ради денег… Ну, не ради денег, ради семьи и будущего его близких, почему я снова нагнетаю краски? Да, человеку неприятно подписываться на мероприятие огромной конторы, которая трижды болт клала на музыку и на само понятие музыкального в погоне за людьми и их еще здоровыми организмами, но это его выбор. Может, это выступление жизнь спасет многим, кто, как и я, находится на грани? Не мне его судить, ведь я подталкивал, как мог. Не во вред, а в помощь.

С другой стороны, и он друга во мне не видел. Думал, наверное, что дал слабину и теперь ему придется отвечать за это и жалеть, расхлебывать трясиновую кашу, которой пытался наесться. Вот так мы и пожали руки, не желая того, держа за спинами сомнения и переживания. Но каялся я – не хотел никому зла; однако, и себя обманывал – в первую очередь добра всегда хочется себе, и исполнится мое желание – увидеть «Год Крысы» вживую, а потом уже наладится материальное состояние Алеева.

Так я вернулся в Москву, с ощущением, что я – Жуков, размахивающий актом о безоговорочной капитуляции принципов всех на свете музыкантов, ведь самый принципиальный из них сдался. Тогда мне не хотелось себя винить или проклинать. Хотелось только праздновать: есть, пить, рассказывать всем знакомым и незнакомым, какой я молодец, и что именно благодаря мне состоится такое великое событие, как реюнион «Года Крысы». Этим нельзя было похвастаться полицейским в метро или продавщице в «Магнолии», но где-то в интернете сидел человек, для которого эта новость станет откровением, что жизнь еще не закончилась – ни его, ни чужая. Подумать только! Я был готов умереть, а теперь хотелось жить, и питала жизнь гордость… Какая же это должно быть отвратительная и прогнившая жизнь.

Сергей, конечно же, был вне себя от счастья.

– Я вот несколько недель не пил, а сейчас поеду и напьюсь. Давай отпразднуем?

– Как не пил, ты же сам говорил, что встретил этого, театрала, кто дал тебе координаты Алеева?

– Это не то, – оправдывался Сергей. – Это был нетворкинг, а сейчас – для души. Сейчас созвонюсь с Пашей, тот за нас двоих несколько дорожек прогонит.

Кутить с ними мне не хотелось. Я чувствовал, что работа еще далека от завершения. Пока мы не перевели предоплату, пока мы не купили билеты на самолет, пока не вышел анонс в социальных сетях – ничего еще нет, только фантазии. А как подтвердится все – актом обнажения наших извращенных умыслов – тогда уже можно радоваться. Паша новость о «Годе Крысы» принял с такой радостью, что верещал, словно девочка.

– Н-н-ну вы, молодцы, что я могу сказать, – торжественно объявил он. – Не зря я-я-я именно вас взял, не сомневался даже. Тогда я свяжусь с заказчиком, орга-а-анизуем встречу и начнем работать в таком же темпе. Останавливаться нельзя, смерти подобно, как говорится.

Расстраивало, что не с кем было мне поделиться этой новостью. Кто-нибудь обязательно разболтал бы, а это – бам – вечный бан в резюме. Да и поделиться, оказалось, не с кем. Давно я дружеской поддержки не знал, и сам никому ее не оказывал. Напишу кому, и прозвучит оно так: «Мне так круто, пока тебе плохо; вот с группой договорился на выступление». Лицемерие какое! Нет уж, на пустые разговоры, small talks, сил я не имею. Так что буду держать в себе и сам радоваться этому чуду.

И чем ближе становилось оно, тем больше я мучился вопросами маленькими, волнующими меня одного: а какие песни будут? Что будет за проекция? Не потерял ли скилл Женя? Костер все еще косит под научного сотрудника, интеллигента? От чего вообще взялось у DJ Энуреза его прозвище? Столько вопросов, которые в принципе не должны меня волновать… Ах, дурак! Я же при встрече мог их задать! Хотя бы попытаться получить ответ, а теперь… А теперь у меня есть возможность – номер телефона и электронная почта. Одно останавливало меня – профессионализм. Никакие мы с Алеевым не друзья, чтобы заваливать его такими вопросами. Но как хотелось! Пришлось терпеть и ждать подходящего момента: сам разговорится или я заставлю.

Через несколько дней мы снова встретились с Сергеем в том же самом месте. Оно никак не изменилось. На белой площади, около огромного бизнес-центра, из которого то выходил, то заходил обратно рабочий люд нового времени. Вместо синих комбезов – костюмы-тройки; вместо прокуренных голосочков – истошный вопль. На лицах не прослеживается усталость тела, только слабость психики. Здание кушало людей, давилось ими и выплевывало кости обратно. Я стоял радостный на холодном ветру, а Сергей прятался в руках.

– Не люблю такую погоду, – сказал он. – Напоминает о детстве.

– А что не так с детством?

– Да все так, не жалуюсь… Только погода ужасная. Пойдем.